Ритм войны. Том 2

Здесь обитал спрен. Он не умер, как однажды заявила Рабониэль. Этот спрен пронизывал всю башню, каждую стену, потолок и пол; он был ее тайным металлическим скелетом и жилами из хрусталя.

Но к камням он не имел отношения, хотя когда-то они преобразились в ходе великого проекта. Преобразился весь Ур – гора, которая раньше стояла на этом самом месте. Камни помнили, что были горой. Они помнили так много вещей, о которых рассказали Венли. Не словами. Скорее, отпечатками – вроде тех, которые рука оставляет в кремной грязи, пока та еще не высохла.

Или тех, что оставили на полу руки Венли, когда погрузились в камень.

«Вспомни, – раздался в ее разуме нетерпеливый шепот. – Вспомни все, что ты забыла».

Она вспомнила, как в детстве сидела у ног матери и слушала песни. Музыка текла, словно вода, и запечатлевала в ее мозгу узоры-воспоминания, как течение времени запечатлевает каналы в камне.

Слушатели не были похожи на человеков, которые росли медленно, как деревья. Слушатели росли, как лозы, быстро и нетерпеливо. К трем годам Венли уже пела вместе с матерью. К десяти – считалась взрослой. Венли вспомнила те годы; она смотрела снизу вверх на Эшонай, которая казалась такой большой, хотя была всего на год старше. Она смутно помнила, как держала отца за палец, когда он пел вместе с матерью.

Она вспомнила любовь. Семью. Бабушек и дедушек, кузин и кузенов. Как она могла забыть? В детстве честолюбие и любовь были двумя сторонами ее лица, каждая со своим ярким рисунком. Под звуки ритмов Вражды одна сторона засияла, а другая увяла. Венли стала думать лишь о достижении своих целей – не потому, что эти цели помогли бы другим, а из-за целей самих по себе.

Именно в этот момент Венли постигла всю лживость бога ненависти. Вражда твердил, что руководит всеми Стремлениями, но куда же подевалась любовь, которую она когда-то испытывала? Любовь к матери? К сестре? К друзьям? На какое-то время она даже забыла о своей любви к Демиду, хотя та и помогла ей пробудиться.

Казалось неправильным использовать свет Вражды, чтобы упражняться в связывании потоков, но камни шептали, что все в порядке. Вражда и его тон стали частью Рошара – как и Культивация с Честью, ведь они тоже не были созданы вместе с планетой. Его сила была естественной, не более правильной или неправильной, чем любая другая часть природы.

Венли искала что-то еще. Тон Культивации. Песня Вражды могла наполнить ее, подпитывая силы и воспламеняя эмоции, но этот тон… Этот тон принадлежал ее народу задолго до того, как появился новый бог. Пока она искала его, она мысленно слушала песни матери. Каждая из них была словно цепь, одним концом вбитая в камень, закрепленная на случай бури; они тянулись, уходя в прошлое. Минуя многие поколения, она вела…

Она вела к предкам Венли, покидающим поле битвы. Слушатели ушли, прекратили бесконечную битву за земли. Не просто отвергли богов, которым поклонялись певцы, – отвергли конфликт как таковой. Выбрали семью и настроились на ритм любви, бросили войну и двинулись новым путем, пусть и в тупоформе.

Тон ворвался в ее сознание, гулкой волной прошел по телу: звуки Культивации и Вражды сошлись, образуя гармонию. Венли открыла глаза. Сила хлынула от нее в камни, которые сделались текучими и начали трепетать, вибрировать в такт ритму – в них возникали пики и впадины. Пол, потолок и стены вокруг Венли покрылись рябью, и на каменной поверхности появилась вереница слушателей. Они шагали прочь от боли, войны и убийств.

Свобода. Камни шептали ей о свободе. Камень казался таким надежным, таким неизменным, но если принять во внимание то, как время воспринимали спрены, он всегда менялся. Причем менялся намеренно. На протяжении веков. Венли никогда не знала своих предков, но знала их песни. Она могла петь эти песни, подражая их мужеству. Их любви. Их мудрости.

Сила, как обычно, ускользнула от нее. Тон оборвался, и ее контроль над камнем иссяк. Надо чаще практиковаться и добыть больше света. Тем не менее Венли уже не нуждалась в ободряющем пении Тимбре, чтобы приободриться. Перед ее внутренним взором все еще стоял образ предков, устремившихся навстречу неизвестности.

Более того, у нее были их песни. Благодаря усердному и настойчивому труду ее матери песни не умерли вместе со слушателями.

Час спустя Венли прогуливалась по коридорам одного из нижних уровней, ожидая Лешви.

Она встречалась с Небесной почти каждый день. Рабониэль, конечно, знала, об этих встречах. И Лешви знала, что Рабониэль знает. Но все-таки Венли и Лешви встречались тайно; это было частью политической игры Сплавленных.

Они столкнулись как бы случайно. В нужное время Лешви торжественно проплыла по коридору, ее длинный черный шлейф шуршал по камню. Венли пристроилась рядом с хозяйкой.

– Преследователь нашел родителей Ветробегуна, Древняя, – сказала Венли. – Я в этом уверена. Он разместил двух Царственных в ночеформе в лазарете Сияющих.

– Кого именно?

– Уриалина и Нистара.