Ритм войны. Том 2

Раздался громкий стук в дверь. Эшонай распахнула ее и уставилась в бурю. Грандиозные вспышки молний раскололи черноту, словно достигнув краткого пика эмоций, и за порогом обнаружилась Венли: глаза вытаращены, губы растянуты в ухмылке. Она промокла до нитки и что-то прижимала к себе обеими руками.

Спотыкаясь, Венли вошла в комнату. С нее ручьями текла вода, что заставило мать сыпать упреками – у Джакслим случился очередной… приступ, и она опять считала обеих дочерей малышками.

Сестра прошла мимо матери, явно не видя ничего, кроме самосвета в своих руках. Она потерла большим пальцем камень, который размером был примерно в треть ее кулака.

– Клянусь бурей, – проговорила Эшонай. – У тебя получилось?

Она поставила засов на место и, не обращая внимания на его грохот на ветру, подошла к Венли.

Но… светился ли камень? Эшонай наклонилась ближе. Свечение было, однако едва заметное.

– Сработало, – прошептала Венли в ритме благоговения, сжимая камень. – Наконец-то сработало! Секрет в молнии, Эшонай, – она их притягивает. Когда я подошла достаточно близко после удара, то обнаружила сотни спренов. Я поймала этого прежде, пока они все не успели вернуться на другую сторону…

– Другую сторону? – переспросила Эшонай.

Венли не ответила. В последнее время она казалась совсем другой, всегда уставшей от работы долгими ночами. Ее выматывало настойчивое стремление выходить в каждую бурю, чтобы попытаться поймать спрена бури. А теперь еще и это. Венли баюкала камень, не обращая внимания на струящуюся с одежды воду.

– Венли? – позвала Эшонай. – Если тебе нужна моя помощь, чтобы донести это до Пятерки, ты должна показать мне, что сделала.

Венли уставилась на нее, молча, без всякого ритма. Затем выпрямилась во весь рост и запела в ритме уверенности, протягивая самосвет. Эшонай настроилась на ритм любопытства и взяла его. Да… внутри действительно был спрен, хотя он и светился странным светом. Слишком темным, как будто проникающим сквозь плотный слой пыли. Дымчатым. Трудно было различить его цвет сквозь зелень изумруда; он казался приглушенным, как молния в недрах туч.

– Этот спрен не похож ни на одного из тех, кого я когда-либо видела, – сказала Эшонай.

– Буреформа, – прошептала Венли. – Сила.

– Опасная сила. Это может уничтожить слушателей.

– Эшонай, – сказала Венли в ритме упрека, – наш народ уже уничтожают. Не кажется ли тебе, что на этот раз, вместо того чтобы принимать поспешное решение, основанное на песнях тысячелетней давности, мы должны, по крайней мере, попробовать что-то еще?

Рокот грома снаружи прозвучал словно в подтверждение ее слов. Эшонай вернула камень, а потом запела в ритме предательства, чтобы показать, что она думает о доводе сестры. Но ритм не выражал, насколько глубоко ранили ее эти слова.

Повернувшись спиной к сестре, Эшонай снова подошла к двери и отодвинула засов. Не обращая внимания на возражения Венли и матери, она вышла в бурю.

Ветер тотчас же накинулся на нее, но в боеформе она едва чувствовала ледяные капли дождя. Она стояла в свете, льющемся из двери, пока Венли не закрыла ее, оставив Эшонай в темноте.

Она настроилась на ритм ветра и двинулась вперед. Человеки боялись бурь. Они всегда прятались. Эшонай уважала бури и обычно предпочитала встречать их в убежище. Но не боялась.

Она пошла прочь от дома матери, на восток, навстречу ветру. Нынче ее жизнь постоянно шла против ветра. Он дул так сильно, что она едва чувствовала свое продвижение. Возможно, было бы лучше поддаться ему.

Если бы она не сопротивлялась своему жребию – если бы не проводила так много времени, думая о путешествиях или мечтах, – удалось бы ей быстрее освоиться в роли полководца? Если бы она усилила свои рейды с самого начала, смогла бы вытеснить человеков из военных лагерей, прежде чем они смогли закрепиться?

Враги были подобны камнепочкам. Поначалу мягкие, но способные цепляться за камень и превращаться во что-то практически неподвижное. В этом – несмотря на отсутствие ритмов – они принадлежали Рошару больше, чем слушатели. Если бы она действительно могла путешествовать по миру, то, наверное, обнаружила бы их растущими в каждой щели.

Эшонай приблизилась к краю плато, которое составляло сердце Нарака, города изгнанников. Она шла осторожно, позволяя вспышкам молний указывать путь. Она остановилась на краю пропасти, лицом к ветру.

– Чего ты от нас хочешь? – крикнула она. – Отвечай мне, Укротитель! Спрен бури! Ты такой же предатель, как и мы, не так ли? Так вот почему ты послал Венли этих маленьких спренов?

Ветер набрасывался на нее, словно пытаясь вывести из равновесия. Во вспышках молний сбивчиво проступала спираль обломков, кружащихся рядом, – казалось, время для них то и дело замирает. Неподалеку одна за другой ударили несколько молний, и от грома ее панцирь завибрировал. Потом упала непроглядная тьма.

Сначала Эшонай подумала, что, может быть, Укротитель бурь решил явиться ей. Однако темнота была обычной. Она все еще ощущала ветер, дождь и летящий мусор.