Читаем Ритмический узор в романе "Властелин Колец" полностью

Туда и обратно. ... В этой единственной главе некоторые большие темы книги, такие, например, как Кольцо, Всадники, Короли Запада, Темный Лорд - лишь затронуты, или упомянуты косвенно. Но и эта, пока небольшая часть большого путешествия, является неотъемлемой частью целого в событиях и образах: призраки Могильников, всего лишь слуги Темного Лорда; появляется даже сам Саурон в кульминации рассказа - миражом, "высокой темной фигурой на фоне звезд"

. И Фродо побеждает его, через память, воображение, и неожиданное действие.

Сама глава - всего один "такт"

в огромном ритме книги. Каждое из данных событий и образов - эхо или воспоминание, или предвестье других событий и образов, не становясь от этого менее живыми, конкретными и точными. Именно это связывает все части книги, через повтор или намек, соединяя части рисунка в целое.

Я думаю, ошибочно воспринимать рассказ, как просто движение вперёд. Ритмическая структура повествования подобна и путешествию, и архитектуре. Большие романы предлагают нам не только цепочки событий, но и места, пейзажи воображения, которые мы можем населить и куда мы можем вернуться. Это особенно ясно во "вторичной Вселенной" фантазии, где не только действие, но и способ его откровенно придуманы автором. Доверяясь неодолимой, совершенной простоте хореического ритма, удар/разрядка, Толкин создает нескончаемо сложный, устойчивый ритмический рисунок в воображаемом пространстве и времени. Огромный пейзаж Средиземья, психологическая и моральная вселенная "Властелина Колец", построены повтором, полуповтором, намеком, предсказанием, воспоминанием, эхом и изменением. Сквозь все это рассказ идет вперёд своей уверенной, обычной человеческой походкой. Туда и обратно.


Перевод И. Хазанова. Под редакцией Аллы Хананашвили, Светланы Лихачевой, Ольги Шепелевой

Перейти на страницу:

Похожие книги

Движение литературы. Том I
Движение литературы. Том I

В двухтомнике представлен литературно-критический анализ движения отечественной поэзии и прозы последних четырех десятилетий в постоянном сопоставлении и соотнесении с тенденциями и с классическими именами XIX – первой половины XX в., в числе которых для автора оказались определяющими или особо значимыми Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский, Вл. Соловьев, Случевский, Блок, Платонов и Заболоцкий, – мысли о тех или иных гранях их творчества вылились в самостоятельные изыскания.Среди литераторов-современников в кругозоре автора центральное положение занимают прозаики Андрей Битов и Владимир Макании, поэты Александр Кушнер и Олег Чухонцев.В посвященных современности главах обобщающего характера немало места уделено жесткой литературной полемике.Последние два раздела второго тома отражают устойчивый интерес автора к воплощению социально-идеологических тем в специфических литературных жанрах (раздел «Идеологический роман»), а также к современному состоянию филологической науки и стиховедения (раздел «Филология и филологи»).

Ирина Бенционовна Роднянская

Критика / Литературоведение / Поэзия / Языкознание / Стихи и поэзия