Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации

Переход к новым условиям совершился относительно быстро. В конце III тыс. произошло увлажнение гумидной зоны, отмеченное ростом ледников в Альпах и затоплением свайных поселков на альпийских озерах [260, с.262]. Возможно, что к этой эпохе относится наступление леса на степь на Украине и быстрое нарастание торфяников в Англии и Ирландии. Однако к началу II тыс. до н.э. наступила «ксеротермическая фаза суббореального периода», характеризующаяся усыханием гумидной зоны. Снова открылись горные проходы в Альпах, на альпийских озерах выросли свайные постройки, а поселения вокруг оз. Ильмень и других озер спустились в поймы рек и на низкие места и побережья озер. Очевидно, общее усыхание гумидной зоны распространилось и на Волго-Окское междуречье, где болота превратились в лесные поляны, непролазные чащи – в леса паркового типа; зимы стали сухими и ясными, а летние периоды жаркими. Для этой области умеренное усыхание было благодетельным, и она привлекла к себе волну переселенцев с берегов Вислы и Днепра – предков славян и летто-литовцев, носителей так называемой «фатьяновской» культуры [205, с.110–114]. Эта культура была основана на примитивном мотыжном земледелии и оседлом скотоводстве. В более поздних могильниках, датируемых эпохой бронзового века (серединой II тыс. до н.э.), встречаются кости лошади – животного, связанного с сухими районами, а не с болотами.

Народы «фатьяновской» культуры закрепились в бассейне Днепра и Десны, а на Волге и Клязьме они продержались лишь до того времени, когда в начале I тысячелетия путь циклонов снова передвинулся в гумидную зону. Тогда природные условия перестали благоприятствовать пришельцам и, наоборот, помогли местным финским племенам восстановить свое господство на берегах Волги и Оки и удержаться там до нового славянского расселения, происшедшего уже в исторический период. Столь же благоприятно для человека повлияла «ксеротермическая фаза» на аридную зону, подвергшуюся усиленному увлажнению. В степях появились островки леса (колки), пустыни заросли травой, размножились стада копытных животных и от днепровских берегов до склонов Алтая расцвели культуры, основанные на мотыжном земледелии и пастушеском скотоводстве. Оседлость степняков бронзового века устанавливается путем остеологического анализа: главное место в стаде занимал крупный рогатый скот, второе место делили овцы и лошади или, в других стоянках, – овцы и свиньи; кости диких животных встречаются редко [181, с.67–68].

Первой степной культурой южнорусских степей была так называемая «катакомбная», названная так по форме могил; расцвет ее падает на первую половину II тыс. до н.э. Во второй половине II тыс. до н.э. «катакомбную» культуру вытеснила «срубная». На востоке она смыкалась с «андроновской» культурой, распространявшейся до Тарбагатая и Минусинской котловины, которую принято датировать XVII – XII вв. до н.э., хотя возможно, что она существовала несколько дольше наряду с «карасукской» культурой Минусинской котловины [205, с.149–179; 161, с.67–105]. Скорее всего, народы – носители этих культур подолгу жили одновременно, сталкиваясь друг с другом в борьбе за земли, вытесняли один другого и вообще вели себя так, как обычно ведут себя разноплеменные соседи. Поэтому археологические датировки их условны, но для нашей темы важно другое: во II тыс. до н.э. степная зона была пригодна и для оседлого быта, и для примитивного земледелия, что говорит о повышенной увлажненности этой территории.

II тыс. до н.э. справедливо считается расцветом бронзового века. Орудия из бронзы позволяли обитателям степей легко вскапывать все участки плодородных земель, главным образом на речных террасах и вблизи водоемов. Хорошо орошаемые в эту эпоху степные почвы щедро вознаграждали относительно небольшие затраты труда первобытных земледельцев. Наличие избыточного хлеба стимулировало рост скотоводства, потому что в зимнее время, даже при снегопадах или гололедице, скот можно было подкармливать зерном и соломой. Когда же хищническая обработка и скотосбой истощали почву на одном месте, легко можно было его сменить, ибо бескрайние просторы степей давали возможность находить новые участки плодородной, еще не истощенной почвы; старые участки тем временем зарастали.

Этнографические параллели показывают, что примитивные земледельцы – наиболее подвижный народ. Вспомним, как быстро пересекли скваттеры североамериканскую прерию, а буры перебрались из Капской земли в Трансвааль. А по отношению к природным богатствам и те, и другие весьма походили на степняков бронзового века, которые тоже передвигались на волах и телегах.