Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации

А ведь можно не останавливаться на уровне всей Западной Европы и последовательно рассмотреть с этой точки зрения отдельные европейские страны. Современная Франция в ее политических границах, по мнению выдающегося французского историка О. Тьерри, есть результат военного покорения парижскими королями очень разных земель и народов. Кельтская Бретань была окончательно присоединена лишь при Наполеоне, Бургундия – в XV в., покорение Юга – Прованса и Лангедока – потребовало от центральной власти непрерывной войны, тянувшейся от первой Альбигойской в XIII в. до подавления восстания камизаров на рубеже XVIII столетия. То же и в Англии. Уэльс сопротивлялся англичанам до XIII в., Шотландия – практически до XVIII в., а Северная Ирландия и доныне не совсем примирилась с властью Лондона. Италия точно так же объединила в себе совершенно различные в этнологическом отношении Пьемонт и Неаполь. Стоит ли упоминать Корсику, Наварру или лужицких сорбов, до сих пор живущих в Германии? Но вряд ли сами западноевропейцы поддержат политика, который потребует политического отделения Бретани, Бургундии, Прованса, Корсики, Пьемонта или Наварры, с тем чтобы Франция, Англия, Испания и Италия стали еще более цивилизованными.

Противоречивость социальной точки зрения побуждает нас искать объяснения, лежащие в иной плоскости, и мы попробуем найти ответ в этнической истории и этногенезе народов нашей страны. Правда, здесь мы сразу встречаемся с очень существенной сложностью. Сегодня у нас не существует общепринятого, т.е. разделяемого большинством общества, взгляда на историю Отечества. Что такое, например, 70 с лишним лет советской власти для твердокаменных большевиков? «Новая эра в развитии человечества». А демократ совершенно верно охарактеризует вам эти же 70 с лишним лет как «время господства тоталитарного режима, подавившего свободу, демократию и права человека, провозглашенные Февральской революцией». Однако патриот-почвенник резонно возразит: «Именно Февральская революция, направляемая руками инородцев, уничтожила традиционную российскую государственность и положила начало Большому террору». Количество высказываний легко умножить, но, находясь в рамках социально-политической системы координат, практически невозможно элиминировать влияние «партийных пристрастий». И положение такое вполне естественно – в борьбе за власть каждая политическая группировка стремится завоевать симпатии общества, а потому трансформация истины проходит легко и как-то незаметно.

Попробуем поставить вопрос иначе. Возможна ли альтернатива не отдельно марксистам, демократам, почвенникам, анархистам (несть им числа), а социальной интерпретации истории как таковой? Ведь на деле политиков при всей мозаике политических взглядов роднит глубокая внутренняя убежденность: история делается людьми и этот процесс поддается сознательному регулированию. Недаром ключевой момент в деятельности любого политика – момент так называемого принятия решения. Однако не только политик, но и любой обыватель способен привести массу примеров того, как на первый взгляд правильные и взвешенные политические решения приводили к совсем иным последствиям, нежели те, на которые были рассчитаны. Например, желая поправить пошатнувшееся благосостояние с помощью военных успехов, какой-нибудь средневековый герцог, разумно оценив свои силы, «принимал решение» начать вербовать себе наемников. Вскоре мажордом герцога уже давал какому-нибудь прохвосту золотую монету и говорил: «Милейший, возьми это, иди и объясни всем своим друзьям, что наш герцог – добрый герцог». И вот искатели оплачиваемых приключений начинали прибывать во владение герцога нестройными толпами. В результате еще до начала войны благосостояние сеньора падало, ибо после ландскнехтов оставались потравленные поля, пустые бочонки да оборванные женские юбки. Конечно, наш современник задним числом легко объяснит происшедшее недальновидностью герцога и низким уровнем образования в средние века. «Правитель должен был предвидеть последствия приглашения на службу жадных кондотьеров, и вообще гораздо правильнее было бы ему освободить крестьян от крепостной зависимости, просветить их, обучив азам политической экономии и военного дела, и, оперевшись на крестьянскую массу в союзе с ремесленниками, совершить буржуазную революцию». Пример намеренно утрирован, но заметим, что такую программу вряд ли бы одобрили вассалы герцога, а ссора с окружением и тогда уменьшала шансы вождя на счастливую старость.

Но самый парадоксальный вывод из приведенного примера заключается в том, что методология социальной политики сегодня остается такой, какой она была несколько сотен лет назад. Назовите герцога – президентом, наемников – партократами, крестьян – цивилизованными бизнесменами, а буржуазную революцию – демократической, и вы получите точную копию высказываний вчерашней газеты по поводу дискуссий в парламенте.