Ритуал прощения врага

Через пятнадцать минут он лежал в кресле, задрав ноги на перила, и отпивал кофе, испытывая чувство глубочайшего морального удовлетворения. Рассеянно щурился на солнце. То, что он испытывал сейчас, укладывалось в две нехитрые псевдофилософские фразы: «Несмотря ни на что, жизнь продолжается» и «Не знаешь, как поступить, — поступай по закону», причем законом в данном случае было его собственное понятие о законности, справедливости и миропорядке, а также чувство брезгливости. Он был волком, сильным и бесстрашным, а потому не опускался до мелкотравчатых расчетов: выгодно — невыгодно, ввязаться — остаться в стороне… Если бы можно было вернуть тот подлый день своего падения… он бы… Но свершившийся факт — та реальность, то прошлое, которое изменить никто не сможет… разве что писатели-фантасты, и предаваться размышлениям — «а что было бы, кабы» — пустая трата времени.

Мир меж тем наполнялся звуками — человеческими голосами, гудением моторов, шарканьем дворницкой метлы по асфальту…

…Около одиннадцати утра Шибаев разыскал дом, где проживал еще недавно предприниматель Плотников. Небольшое шестиэтажное здание с башенками — из элитных, с двухэтажными квартирами, — торчало инородным телом по соседству с серым панельным монстром, на балконе которого сушилось белье. Двор был пуст — лишь на лавочке под тентом сидела молодая женщина в черном, а рядом в песочнице возился малыш, мальчик в белой панамке. На солнце набежала тучка, потемнело, и вдруг заморосил мелкий теплый дождь. Малыш не обратил на дождь ни малейшего внимания и продолжал возить красным игрушечным автомобилем по песку. Женщина на лавочке тоже не шевельнулась — молча наблюдала за ребенком. Она вздрогнула, когда подошел Александр, взглянула испуганно, оглянулась на пустой двор. Шибаев остановился, не стал подходить ближе. Поздоровался, улыбнулся, сказал, кивая на мальчика:

— Не боитесь, что простудится?

Женщина улыбнулась:

— Нет, Володечка у меня крепкий. Я его закаляю: и обтирание холодной водой, и босиком он у меня бегает.

Шибаев позволил себе присесть на край лавочки.

— А мой часто болеет.

— А сколько ему? — заинтересовалась женщина.

— Восемь, уже в школу ходит.

— Да, в школе они начинают болеть, стресс, нагрузки…

Шибаев рассматривал ее незаметно — тонкая, бледная, с миловидным измученным лицом, одета как монашка — в черное платье с вышивкой шелком на плечах; в вырезе виднеется тонкая платиновая цепочка. У него мелькнула смутная догадка о том, кто она…

— Александр Шибаев! — Он протянул ей руку. — Частный предприниматель.

— Кира, — ответила женщина, помедлив. Покраснев, протянула ему руку, дотронулась до его пальцев и тут же убрала.

Она не назвала своей фамилии, что убедило Шибаева в том, что он, пожалуй, прав.

— Вы из полиции? — спросила Кира вдруг, глядя на него в упор. Она словно не услышала его слов о том, что он частный предприниматель, и теперь покраснел Шибаев. Он-то в простоте считал, что ментовский дух из него давно выветрился. Оказывается, если и выветрился, то не полностью.

— Я представляю частное сыскное агентство, — сказал, он не желая ей врать. Не было у него настроения врать.

— Частный сыщик?

— Он самый. А вы — Плотникова?

— Да, — ответила она, взглянув на мальчика. — Вы здесь из-за мужа? Почему вы? Тут были люди из полиции, весь день вчера ходили по соседям, расспрашивали, кто что видел. Я несколько раз повторяла… снова и снова, как нашла…

Она говорила спокойно, монотонно, опустив глаза. Не расплакалась, не повысила голоса. Но Шибаев видел, что говорить ей трудно, она делала паузы, подбирая слова.

— Я не могу объяснить вам, почему меня интересует то, что произошло вчера. Вы, Кира, даже не обязаны со мной разговаривать, понимаете? Я лицо неофициальное.

— Понимаю… — Она задумалась. Потом сказала, подняв на него глаза: — Я сразу почувствовала — что-то произошло. Он не уехал, машина стояла во дворе… и я пошла вниз посмотреть. Коля был там… в крови… — Она перевела взгляд на мальчика.

— А вы не заметили… — нерешительно начал Шибаев, не зная, насколько далеко он может зайти в своих расспросах.

Она смотрела на него вопросительно. Глаза ее были сухи, и Шибаев подумал, что Кира не производит впечатления убитой горем жены и не считает нужным притворяться. Непонятно, говорит ли это о силе характера или о чем-нибудь другом. А то, что печальна… возможно, жизнь у нее такая.

— Вы не видели… оружия? В машине или рядом?

Она покачала головой — нет.

— И не видели чужих во дворе? Это мог быть мужчина или… женщина. Не только вчера, возможно раньше, неделю назад, дней десять… Любой человек.

Она задумалась.

— Знаете, я не очень замечаю людей. Мы часто гуляем во дворе с Володечкой, у нас двор закрытый. Но бывает, приходят незнакомые…

Дождь прекратился, и выглянуло бледное солнце.

— Володечка! — позвала Кира. — Ты не мокрый?

Мальчик не взглянул в ее сторону. За все время, что Шибаев был тут, ребенок не переменил позы, все так же возил красной машинкой по песку. Лицо его напоминало маску.