Рижский клуб любителей хронопортации

Вскоре она научилась загодя распознавать приближающийся приступ, смену его психического состояния. Чуяла обострение болезни уже за несколько дней до ее начала по затхлому запаху, исходящему от мужа, когда тот вдруг переставал чистить зубы, бриться, умываться, намеренно обряжался в занюханный старый ватник и натягивал на грязные босые ноги разбитые кирзачи. После смены на заводе он, бывало, без конца колесил по поселку на разломанном велосипеде с тлеющей цигаркой, зажатой в углу рта, и приставал с разговорами на инопланетные темы к каждому встречному. До поры до времени с ним говорили, а потом, когда молва поползла по поселку, что он свихнулся, от него стали шарахаться в разные стороны, крутя пальцем у виска.

Бессонной ночью, слушая вполуха бессвязную речь безумного супруга, она, точно загипнотизированная, рассматривала его мутные глаза с болезненно расширенными темными зрачками, тщетно пытаясь найти там крупицу разума, но различала лишь светлое пятно неясного отражения собственного бледного лица, и с омерзением ожидала наступления самого жуткого момента – исполнения супружеских обязанностей. Как назло, именно во время бредовых разглагольствований Сергей становился ненасытным и охочим до секса и всячески домогался Галки. Своими отказами – жалобами на плохое самочувствие, слабость и усталость, постоянную головную боль – она еще больше распаляла его ненасытное животное желание. В такие моменты для нее, наверное, было легче залезть в пекло к черту, чем улечься с ним в одну постель.

Ночные ссоры до пяти утра, до полного изнеможения, с криком, воем, руганью, испепеляющей ненавистью в глазах, когда оставалось совсем чуть-чуть до того, как схватить, что попадется под руку, и со всего размаху шарахнуть по ставшему ненавистным широкому потному лицу. Чтобы спастись от него, она пряталась на ночь в ледяном туалете семейной общаги, куда часто убегала без тапок, в одной ночной рубахе, и до самого серого промозглого утра мерзла там, сидя на загаженном грязном унитазе с посиневшими руками и ногами и возвращалась назад, услышав плач ребенка, опасаясь пробуждения мужа от внезапного сна-забытья. В эти отвратительные минуты, когда она пыталась найти хоть какую-нибудь соломинку утешения, мозг буравил один вопрос: почему ей так не везет на мужчин?

Неожиданно их семье, стоявшей в общей очереди на жилье, свалилось с неба счастье: им дали однокомнатную квартиру в только что построенной блочной пятиэтажке. Дом стоял на самом краю поселка неподалеку от инструментального завода, на котором она порядочно отмахала и где по-прежнему работал Сергей. Место это находилось рядом с трассой, ведущей с одной стороны в город, а с другой – к военно-морской базе флота. Но Галка не знала – радоваться ей или нет, пока сама не сходила и не посмотрела новое жилье. Квартира оказалась с необычной планировкой: продолжением прихожей была комната без окон, не больше четырех квадратных метров, в которой могла разместиться кушетка, – при наличии задвижки будет где прятаться по ночам, не боясь за подросшего Антошку, тот как раз пошел в младшую группу детсада.

Тем временем Галка продолжала двигаться по своему непростому пути к вожделенному городу, в окрестностях которого жила. Попав сюда когда-то случайно на экскурсию, была поражена и загорелась желанием здесь обосноваться. Пусть город был разрушен во время войны, по большей части по-советски безлико отстроен, в нем сохранилось несколько мест, которые заключали в себе атмосферу давней старины (семьсот с лишним лет – не шутка!) и некий отблеск ранее неведомого ей западного колорита. Чтобы осуществить мечту, после школы попробовала поступить в институт – не прошла по конкурсу, хоть экзамены сдала прилично, но домой не вернулась, устроилась на завод в пригороде, здесь же сняла угол, потом комнатку.

И вот теперь умудрилась-таки окончить институт, получила диплом инженера и должность младшего научного сотрудника в одном из проектных институтов. Иногда думалось ей, что в удачном браке расслабилась бы, разленилась, а тут надо было «лапками сбивать молоко в масло»… И хоть ей не везло на мужчин, но жалеть себя было не в ее характере.

Как-то раз, вернувшись домой, обнаружила, что квартира пуста, подумала: «Опять колесит на драндулете по поселку», как вдруг услышала глухие сдавленные рыдания, доносившиеся из темной комнаты. Отворила дверь и увидела мужа, притулившегося на краю кушетки. Подняв на нее воспаленные глаза, он прошептал дрожащим голосом: «У меня… крыша едет… боюсь я… не знаю, что делать!» Пораженная Галка крепко прижала его к груди и начала качать, словно ребенка, шепча слова утешения. Именно тогда он наконец-то рассказал о том, что с ним произошло.

Во время войсковых учений они с начальником клуба отправились на «газике» в политотдел – за новыми фильмами и полковой почтой. Туда добрались без приключений, а обратно, чтобы сократить время, срезали, поехав по глухой проселочной дороге, и заблудились, взяв за ориентир левый берег реки, протекающей в лесу, не очень широкой и не очень быстрой.