Robbie Williams: Откровение

«Она, сидя на заднем сидении, сказала пару забавных фраз, – рассказывает Роб. – Так что я подумал, а поеду-ка я тоже. А там такая техно-вечеринка с такими техно-людьми – я на такое ни разу не ходил. Теперь вспоминаю и мне кажется, что это было нечто вроде «Ботаны наносят ответный удар». И было очень холодно. Парни тамошние не хотели, чтоб я присутствовал. Вообще обычно я как поп-звезда высоко котируюсь, причем и в Америке, где меня никто не знает, или там, где меня все знают, потому что если ты кто-то где-то, то везде будешь комфортно себя чувствовать. Но вот на этот раз так не получилось. Ну просто не приняли меня там с распростертыми объятиями – и все тут. А музыка тоже странная играла – такая сухая, индустриальная, короче, то, что я не люблю. Ни мелодий, ни голоса. Странная. Женщины, кстати, вели себя очень мило, а мужчины – так, как будто я на их территорию зашел, так что они меня не приняли».

Его по умолчанию выбираемый способ справляться с таким неудобством в 2007 оказался не слишком мудрым.

«Итак, – продолжает он. – Я начал жрать разные наркотики и добрался явно до самого зловредного, потому что начал кудахтать, как курица. А там еще был момент в джакузи – Айда ушла, переоделась, пришла в джакузи в бикини а ля Урсула Андресс, и оказалось, что у нее просто сногсшибательная фигура. У меня в голове тут же: так, одежда эта мне никак. А я в трусах просто. То есть я в джакузи с очень горячей голливудской девочкой и вся ситуация совершенно голливудская. Но тут мне стало плохо, я закудахтал, и пришлось, увы, выйти. Я пришел в отличной паре кроссовок Bathing Ape, один оставил там и так и не получил его обратно. А кроссовки эти мои любимые были: закрытый носок, сами белые, полоска оранжевая. А надо было убираться быстро, потому что я уже самого себя напрягал».

А Айда проводила своего кавалера – кудахчущего, в одном ботинке – домой.

«И она меня прям выхаживала, как сиделка, – говорит он. – А я ей ставил мои пластинки. Ну, это она говорит, что я это делал, но я знаю, что было много всякого, что я люблю. А она, в общем, лечила меня и оказалась ровно тем, кто мне был нужен в тот момент – немножко любви. То есть в первую же ночь она увидела меня в моем самом худшем состоянии. И, что любопытно, это ей понравилось».

И следующие три недели они были вместе: «Айда не уходила из моего дома, только на работу ездила. А я принимал таблетки эти, адерол, а ели мы только пирожные, ничего больше. Я хотел похудеть, но хотел есть что-то приятное, так что решил, что все калории уйдут в пирожные. Покупали эклеры в Glen – весь холодильник ими забит был. На завтрак их ели, на обед тоже. Я столько амфетаминов принимал, что мне в общем и есть не нужно было, так что мы ели только пирожные. Месяц».

А потом он с ней порвал.

* * *

Сейчас, оглядываясь назад, Роб думает: что бы ни связывало его с Айдой, ниточка эта появилась именно тогда, в тот первый вечер, сразу после того, как они приехали на ту техно-вечеринку. Что объединило их, и почему они вдруг поняли, что их образ мыслей и мировоззрение, и вообще то, какие они, могут соединиться необычным образом – это все впервые обнаружилось, когда они вместе испытывали схожий дискомфорт и понимали, чем закончится то, с чем они тут столкнулись.

«Был такой момент, – говорит он, – когда мы только приехали, стояли у стены и глядели на вечеринку, а я сказал что-то смешное, как-то прикололся над вечеринкой, потому что заметил парня одного, который ну просто чересчур себя вел, и Айда рассмеялась. Я ее рассмешил, как и она меня. И в этот момент я осознал, оглядываясь в прошлое, что тут мы влюбились друг в друга. Это была такая космическая связь, чувство более глубокое, чем я когда-либо испытывал. Мы просто сразу стали как родные».

«…Мы просто сразу запали друг на друга». И не то что бы он готов был осознать всю важность событий той ночи только гораздо, гораздо позже. «Я прям как в камне вырубил – не женюсь и отношений заводить не буду, – говорит он. – Так что до настоящих отношений с этим человеком у меня не было того момента, в который я почувствовал бы – вот он, этот момент».

Оглядываясь назад, он понимает, насколько легко мог бы и не понять момент. «Это вот как те узловые моменты в фильме «Осторожно, двери закрываются», верно? – спрашивает он. – Я часто думаю, что это справедливо по отношению к трезвости: двери эдакого лифта к трезвости раскрываются, и вот если ты сейчас в них не проскочил, то потом следующего лифта будешь ждать три-четыре месяца. Или четыре года. Или всю оставшуюся жизнь. Вот с Айдой у меня такое же было – двери распахнулись, а я отказался от возможности начать жить по-другому. Все тогда висело на волоске – могло бы и не произойти».

* * *