Робеспьер

План тут же, на месте, получил организационное оформление. Жюльен распределил роли: Делоне должен был выступить в Конвенте и добиться падения курса бумаг, сам Жюльен взялся запугать администраторов и банкиров с целью поддержки компании, остальным надлежало молчать и всеми доступными средствами содействовать общим целям; прибыль было решено разделить поровну между всеми участниками предприятия.

Сначала все пошло как по маслу. Аббат д’Эспаньяк получил просимые деньги, а дельцы занялись работой по понижению ценностей финансовых компаний. Понизить бумаги казалось делом очень легким. Компании, особенно Ост-Индская, допускали крупные злоупотребления, вследствие чего имели много врагов среди членов Конвента; в числе таких врагов находился и Фабр д’Эглантин. Зная это и улучив подходящий момент, Делоне с трибуны Конвента учинил разгром Ост-Индской компании, подробно изложив все ее грехи, и в заключение предложил упразднить все предприятия подобного рода, под какими бы ярлыками они ни значились. В проекте предложенного им декрета были изложены детали ликвидации обязательств компаний, причем — в этом состояла главная цель заговорщиков — ликвидация поручалась самим компаниям.

Это последнее предложение до крайности удивило Фабра, который не был в курсе существа интриги; зачем оставлять ликвидацию в руках компаний, что намного увеличило бы злоупотребления и продлило бы существование разоблаченных организаций? Выступив тотчас же вслед за Делоне, Фабр высказался в духе этих соображений, потребовав, чтобы ликвидация была проведена немедленно и не компаниями, а правительством

, причем чтобы прежде всего были опечатаны все бумаги администрации компаний.

Фабра поддержал Робеспьер, и после его выступления был принят декрет, для окончательной редакции которого выделили специальную комиссию. Легко представить себе, какой удар планам заговорщиков наносил столь неожиданный оборот дела. Делоне, выступая со своим проектом, рассчитывал скупить по низким ценам акции Ост-Индской компании, а затем, предоставив ей ликвидировать свои дела, найти способ поднять курс бумаг и с выгодой перепродать их. Теперь же оказывалось, что компании просто хотят упразднить!

В первый момент ажиотеры были совершенно подавлены. Они проклинали свою неосторожность, состоявшую в том, что Фабр не был своевременно втянут в дело. Впрочем, учитывая репутацию Фабра, они сочли в конце концов, что еще не все потеряно, что ошибку можно исправить, тем более что в состав комиссии по редактированию ликвидационного декрета наряду с Фабром вошли Делоне и Шабо. Теперь план их принял новый вид. Они решили подкупить Фабра и, заручившись его согласием, подделать декрет для обнародования его не в том виде, в каком он был вотирован Конвентом, а в том, в каком он более подходил для их целей.

Деликатное дело подкупа, как указал Шабо, было поручено ему. На подкуп Фабра ассигновали якобы сто тысяч ливров, каковую сумму и вручили бывшему капуцину. Шабо утверждает далее, что подкупить Фабра ему не удалось, а вследствие этого данную ему сумму он сохранил и представляет теперь в Комитет в качестве вещественного доказательства. На следующий день после попытки договориться с Фабром Шабо якобы принес ему начисто переписанный проект декрета для подписи. Позднее Фабр уверял, что он подмахнул данный ему документ, не читая его. Декрет, разумеется, был сфальсифицирован в духе, нужном Делоне и К⁰

, и был сдан в набор после подписи Фабра именно в таком виде. Оставалось ждать и надеяться. Но тут нервы Шабо не выдержали. У него неожиданно начались неприятности по совершенно другому поводу. Доблестный рыцарь наживы вдруг стал объектом самых ожесточенных нападок. Прежде всего его освистали в Якобинском клубе за подозрительный брак с Леопольдиной Фрей. Затем его подвергли допросу в связи с донесением на него служащего аббата д’Эспаньяка, обвинявшего его в содействии грязным махинациям уже арестованного к тому времени поставщика армии. Вспомнился и целый ряд других подозрительных дел, в частности быстрый рост его личного богатства. Не на шутку струсивший Шабо попытался сколотить в Конвенте свою группировку из Базира, Тюрио, Оселена и других дантонистов, но эбертисты их решительно атаковали; в результате Тюрио был 23 брюмера (13 ноября) исключен из Якобинского клуба, а Оселена подвергли аресту. Шабо, который к этому времени по уши увяз в ост-индской махинации, помертвел от страха, предполагая, что у него могут произвести обыск. И вот, уже видя в перспективе призрак эшафота, мошенник решил, что может спасти свою шкуру, только выдав все предприятие. Тогда-то он и явился к Робеспьеру, а затем по совету последнего в Комитет общественной безопасности. Его другу Базиру не оставалось ничего иного, как присоединиться к нему.