Родительский парадокс

Удивительно, сколько родителей на семинарах ECFE говорили о радостях избавления от запретов взрослой жизни — пусть даже на несколько минут в день. Женщин особенно радовала возможность петь и танцевать. Кения рассказала, как ее дочка, сидя на заднем сиденье машины, раскачивалась и подпевала Кэти Перри. Другая вспомнила, как они ходили на концерты под открытым небом («Когда танцуешь как сумасшедшая со своим ребенком, никто тебя не осудит».)

И Джесси тоже обожала вечеринки с танцами. Когда я приехала к ней во второй раз — это было вечером, когда вся семья (муж Джесси, Люк, и трое детей) собралась вместе, — Джесси показала нам новое танцевальное па, которое Эйб придумал этим утром. Под веселую музыку вся семья выстроилась в длинную цепочку конги и дружно повторяла бодрые и необычные движения. Из кухни послышалось шипение, которое явно обеспокоило малыша Эйба. Люк успокоил его — это всего лишь картошка на сковородке.

— Картошка шипит: «Шшшшшшшш!» — очень правдоподобно зашипел Люк, размахивая руками. — «Ты собираешшшшшься меня съесть!!!»

Только в обществе четырехлетнего ребенка можно изображать несчастную картошку!

Такое поведение Люка очень характерно для отцов, пришедших на семинары ECFE. В обществе маленьких детей они забывают об условностях, которые приходится соблюдать, надевая серый костюм, и ведут себя точно так же, как их малыши.

Один папа рассказывал о походе в зоопарк Миннеаполиса, где он не был больше пятнадцати лет. Другой вспомнил, как наблюдал за играющими на площадке детьми: «Глаза у них горели, зубы блестели!» (Позже я вспомнила цитату из книги Сендака «Там, где живут чудовища»: «…и скалили свои ужасные зубы, и закатывали свои ужасные глаза».) Все подытожил третий отец: «Мне нравится, что можно на людях вести себя как полный идиот».

Иногда необычные радости воспитания малыша связаны с тем, что мы получаем возможность «опуститься» до уровня ребенка. Мы получаем возможность на какое-то время забыть о правилах этикета, социальных запретах, самосознании и условностях жизни в обществе. На несколько счастливых мгновений мы можем выпустить на свободу наше внутреннее «я».

Трудно сказать, насколько высокую цену мы платим за то, что это «я» живет под замком. Этот вопрос всегда интересовал Адама Филлипса. В одном из своих очерков он пишет, что «такие разные писатели, как Водсворт и Фрейд, Блейк и Диккенс» считали, что именно непоседливость и любопытство, свойственные человеку в детстве, становятся во взрослой жизни источником жизненной силы.

«Без детских безумств, — пишет Филлипс, — без сохранения эмоциональной связи с детством, когда наше „я“ было абсолютно свободным, жизнь наша становится пустой и бессмысленной».

Конечно, с этим можно поспорить. И Филлипс сам это делает на той же самой странице. И все же он видит истину в своих словах. Он цитирует психоаналитика Дональда Винникотта: «Я был совершенно здоров психически, но посредством анализа и самоанализа мне удалось достичь определенной степени безумия». И путь к этому безумию у Винникотта лежал через болота детских чувств.

«Винникотт считает детей безумными — в лучшем смысле этого слова, — пишет Филлипс. — Он спрашивает себя не о том, что мы можем сделать, чтобы наши дети стали психически нормальными, а что можно сделать, чтобы взрослые сумели сохранить счастливое безумие своего детства».

По мнению Винникотта и Филлипса, трагедия заключается в том, что взрослым сохранить это безумие не удается. Маленькие дети могут хотя бы дорогу к нему указать.

Я думала об этом, когда мы уходили с игровой площадки. Шэрон была в прекрасном настроении, Кэм тоже. Подойдя к машине, Шэрон с улыбкой указала на свои ноги:

— Посмотри-ка на мои ноги, Кэм! Они грязные! Грязные!

И так продолжалось весь день. Мы отправились в церковь Шэрон, где Кэм был настоящей звездой. Ему тут же вручили кусок пирога — кто-то отмечал день рождения. (Шоколадная глазурь! Понадобилось немало влажных салфеток!) Потом пошел сильный дождь. Кэм ел пирог, а взрослые выглядывали из окон. Дождь становился все сильнее и превратился в ливень. Сильнейший ветер выворачивал зонты прохожих. Кэм подошел к входной двери и осторожно выглянул наружу, но ничего не сказал. Когда стало ясно, что бурю не переждать, Шэрон пришла в голову прекрасная идея — мы побежим!

И мы побежали, повизгивая от восторга, прямо к машине. Кэм забрался на заднее сиденье, и Шэрон пристегнула его, не обращая внимания на дождь — она просто открыла дверь, наклонилась и застегнула застежки детского кресла, стоя в глубокой луже, а потом уселась за руль. Шэрон повернулась к внуку:

— Здорово, правда, Кэм?

Мальчик кивнул, и она кивнула ему в ответ.

— Вау! — воскликнула она.

Урок труда как возвращение в детство