Рок И его проблемы-4

Потому что, холодно в душе и пусто. Потому что там, — временность. Там воры, которые все из нее украли. Так что не осталось больше ничего красть… Одни пустые упаковки и обрывки газет. И — тоска.

Закрыть глаза, свернуться калачиком, натянуть что-нибудь сверху, чтобы не ощущать пронизывающего встречного ветра, и — не быть.

Пусть там, в огромном бестолковом мире, все движется само по себе. Раз и навсегда заведенным порядком. Какое мне до него дело.

Меня — нет.

По крайней мере, — для него…

За что человеку дана тоска, — за что ему даровано такое наказание. Для какой цели.

Если бы не плащ Олега Петровича и не тепло Геры, — я заорал бы на весь этот бестолковый кузов, битком набитый людьми, которых я толком еще и не видел, потому что всю ночь было темно.

Я лежал, — и мне всего лишь хотелось немного повыть. Тихонько так постонать на одной ноте, как зверю, когда ему одиноко и чего-то не хватает до полной гармонии. Как зверю, который, задрав голову, воет отчего-то на Луну. Воет, и не может понять, отчего. И я — не понимаю. Не хочу понимать.

Просто тянет издать жалобный, щемящий свое собственное сердце, звук… Слабый и бесконечный одновременно.

Если бы машина не стала тормозить и не остановилась, я бы, наверное, не удержался и проверил голосовые связки… Если бы не прозвенела коротко своим клаксоном. Играя общую побудку.

Я сел, и увидел обычную дорогу, — пригорок, поросший лесом, с одной стороны от нее, и низинку, тоже поросшую лесом, — с другой.

Народ, напуганный сигналом, уже выставил вдоль бортов стволы своих огнестрельных орудий. Со второй машины несколько человек уже спрыгнули в кювет, разлеглись там среди травы, и тоже уставили вооружение куда-то в небо, непойми куда.

Впрочем, впереди «Бычка» поперек дороги лежал пожарный шланг, весь утыканный гвоздями.

Кто-то перегородил нам этим шлангом путь, но кто это, понять было нельзя.

С нашей машины тоже начали спрыгивать, налево и направо, — там устраиваться в кювете, занимая круговую оборону.

Моложавым прыжком оказался на земле и Олег Иванович, он плюхнулся рядом с чьей-то спиной и выложил перед собой мелкашку.

Только я оставался в машине, потому что боялся потревожить сон Геры, которая, единственная из всех, не проснулась. Правильно говорят, молодые девушки больше всего в жизни любят поспать. А не разводить цветы…

Я даже не достал пистолет, — потому что противников, спрятавшихся на пригорке в кустах, было всего шестеро, и вооружены они были еще хуже нашего. А уж военной убогости нашей армии мог бы поразиться любой начинающий подводник-диверсант. Каким я себя по привычке еще считал.

Мне с кузова хорошо был виден мощный арсенал кладоискателей. Штук десять обрезов, напиленных, как у Птицы, из старых дедовских двустволок, штук двадцать одноствольных берданок, штук десять мелкокалиберных винтовок, наследство тренировочных тиров, для желающих овладеть азами стрельбы, два револьвера, времен гражданской войны, и один автомат, с круглым рожком и дырявым насквозь стволом, похищенный, должно быть, из местного музея боевой славы наших отцов.

Выходило, что самой современной боевой мощью, обладал я. Тоже повод для небольшой гордости.

Но те ребята, залегшие в окопе на пригорке, за исключением одного, — тоже были не лучше. Те же самые обрезы, — идеальное оружие ближнего боя. Наподобие вытянутого чуть дальше обычного, потного мужицкого кулака.

Но у одного имелся армейский карабин. Настоящая серьезная пушка, такая, как были у нашего хозяйственного взвода, когда я проходил срочную…

Наша команда чувствовала противника, но не видела его. Противник же, понадеявшийся на легкую дорожную добычу, пребывал в растерянности. Наступать, при таком численном перевесе сил неприятеля, он не мог, а спасаться бегством или отступать, тоже не было возможности. Поскольку для этого нужно было вылазить из уютного окопчика, — на всеобщее обозрение.

Лесные братья затаились, и готовились только к одному, по возможности незаметней ретироваться. Если получится.

Так, в обоюдном ожидании, прошла одна минута, потом вторая, а потом и третья…

— Да, может, здесь нет никого, — раздался голос из залегшей цепи. — Какие-нибудь мальчишки пошутили, а мы перепугались.

— Вроде, тихо, — согласились с ним, — никого не видать.

— Да что тогда дрейфить, — сказал третий, — убрать эту фигню с дороги, и двигать дальше…

Я вдруг понял, — у них нет командира…

Так, как понимают вдруг причину, смысл, основу. Отчетливо и навсегда.

Вооруженные люди, без командира во главе, — полный бред, это толпа, которая, того и гляди, начнет палить друг в друга. Сделает это по малейшему пустячному поводу. И не способна для выполнения общей боевой задачи.

Такой, например, как убрать с дороги пожарный шланг, весь утыканный гвоздями. Который не может ни на какой дороге появиться просто так, или от чьей-то шалости. Поскольку, просто так ничего не бывает… Или такой, например, как решать задачу собственного перевооружения. Поскольку, лучшее, — всегда противник хорошего.

— Отставить! — громко сказал я, как и мне говорили когда-то.