Владимир Орешкин

Рок И его проблемы

^{Книга четвёртая}

Глава Первая

«Двух разбойников, которых привели вместе с Иисусом на казнь, распяли, одного справа от Него, другого — слева.

Первосвященники, вместе с богословами и старейшинами, выкрикивали:

— Он утверждал, что — царь Израиля. Собирался освобождать других, а себя освободить не может…

— Если он — Освободитель, присланный Богом, пусть спасет себя. Когда мы увидим это, мы поверим в него…

— Он заявлял: я — сын Бога… Пусть Бог спасет его, если он Тому дорог. И мы уверуем в него…

Из толпы Иисусу кричали:

— Эй, ты, который собирался разрушить храм и восстановить его за три дня!.. Сойди с креста, если ты — сын Бога. Освободи самого себя.

Воины, распявшие Иисуса, бросили между собой жребий, чтобы поделить Его одежду.

Один из разбойников, распятых вместе с Ним, издевался над Ним:

— Раз ты Освободитель, — говорил он, — давай, освободи себя, да и нас заодно…

Но другой остановил его, сказав:

— Хоть ты постесняйся Бога… Мы все трое скоро умрем. Мы с тобой виноваты, и заслужили смерть, за зло, которое совершили… Этот же человек ничего плохого не сделал.

И добавил:

— Иисус, вспомни обо мне, когда скоро попадешь в свое царство…

Иисус ответил:

— Истину говорю: Уже сегодня будешь со Мной во Вселенной.

И, обращаясь к людям, сказал:

— Отец прощает тебе, — если ты не понимаешь, что ты творишь…

В три часа пополудни, Иисус воскликнул:

— Бог Мой, Бог Мой, для чего Ты покинул Меня?

Некоторые из тех, кто стоял близко к Нему, сказали:

— Этот человек зовет Бога.

Тут же один из них побежал, намочил губку кислым вином, надел ее на палку и смочил Ему губы. И сказал:

— Давайте подождем. Посмотрим, придет ли Бог спасти его…

Иисус же, громко вскрикнув, испустил дух…»

Евангелие перпендикулярного мира

1.

Александров, — это не город. Не поселок, не выселки, не село… Александров, — место, где вообще не могут жить люди. Это какое-то серое, обезличенное поселение, да вдобавок, сродни римским развалинам.

Когда-то, в незапамятные времена, над ним всходило Солнце, а по ночам там светила Луна. И, вполне возможно, кто-то смеялся на его улицах, а по утрам дети спешили в школу. Даже, возможно, в первомайские дни, и в ноябрьские, там свершались демонстрации трудящихся, плавно переходившие в народные гуляния. Где были красные флаги, портреты членов правительства, и искусственные гвоздики. Вполне возможно.

Но те времена прошли. Никому несчастный Александров давно уже не был нужен. Даже его жителям.

Три детских дома, педагогический институт, и обветшалая церковь на холме, посередине города.

Вернее того затхлого, что от него осталось.

Ни заводов, ни фабрик, — одна замызганная авторемонтная мастерская. И тысяч пятнадцать человек населения, которое занимается тем, что не дает пустовать детским домам. Поток детей в которые, — не иссякает.

Александров, — огромный приют, где дети в одинаковых серых одеждах, с одинаковыми серыми платочками на головах, гуляют организованно в городском парке, похожем на вытоптанный двор, с двенадцати до двух часов дня.

— Тьфу, — сказал Олег Петрович, когда на первой же улице их машина выпустила воздух из переднего колеса, — я так и знал.

Искатели приключений, развалившиеся на соломе, устилавшей дно кузова, начали просыпаться. Задняя машина подъехала вплотную и уставилась на них своими фарами.