Рок, туше́ и белая ворона.

Не знаю, как я ещё могла двигаться, но я пыталась вырваться, пока поясницей не наткнулась на преграду. Я не видела его, только слепящее зарево. Перехватив меня и приподняв, Раф усадил меня на подоконник.

― Успокойся! ― твердо скомандовал Раф, останавливая хаос. Он тяжело дышал и был шокирован и зол одновременно. Обе его руки упёрлись в круглую оконную раму. Нависая надо мной, он прижался ко мне лбом, непонимающе хмурясь.

― Что ещё за чёрт, а?

Меня интересовал идентичный вопрос вообще-то. Схватившись руками за голову, я чувствовала, как лёгкие сводило судорогой. Грёбанные техники дыхания не работали. Одежда липла к телу от испарины. У меня сердце рвалось из груди. Я инстинктивно сжалась и спрятала лицо в ладонях.

― Ну, в чём дело? ― потребовал он, ― Да, убери ты нахрен руки с лица!

Сам убрал мои руки, задерживаясь на запястьях. Мой пульс наверное бьёт его прямо по голове. Восприятие ускользало от меня, размывая всё вокруг. Стопки полотен в рамах у стен, завешанные чёрным ситцем. Запах масляных красок и акварели. Стеллажи с книгами. Полумрак, лишь лучики света просачивающиеся сквозь круглое окошко, так что пылинки кружили в лучах. Эмоции во всей своей испорченной красе закручивали меня сложным узлом. Я с силой прикусила язык, чтобы не закричать, впилась пальцами в волосы. Острая вспышка боли и меди во рту, обнажила ощущения, кристаллизируя весь этот ужасный спектр. Пространство сжималось и разъезжалось вокруг, то давя то бросая меня. Свет раздражал, утрировал сверхъяркую реальность. Кожа, клянусь, полыхала пожаром, треща в каждой клеточке. Психогенная боль, переплелась с разрушительным шумом в моей дерьмовой голове ― он трансформировался в невыносимый белый шум и мир стал чёртовой профилактикой на экране. Переводя дыхание в нужный мне ритм, ловя правильные волны, задержала дыхание, пока не почувствовала головокружение и медленно выдохнула. На вдохе поборола порог, набрав полную грудь воздуха. Моё тело было на грани инфаркта миокарда.

Раф опустил взгляд на мои руки в своих, кардинально меняясь и смягчаясь в лице. Он посмотрел мне в глаза.

― Зачем ты это сделала?

Я чувствовала себя на столько ужасно подавленной и разбитой, что смогла лишь покачать опущенной головой. Опираясь рукой о раму, другой рукой, он постучал пальцем по стеклу.

― В этом всё дело?

Я обернулась, смотря во двор из окна. Как оказалось, помимо моих друзей, и четы Раевских полным составом, отец пригласил ещё и несколько своих знакомых. Приготовление мяса и овощей на мангале шло полным ходом, пиво лилось рекой, гитарные аккорды. Солнышко на улице, должно радовать, но этот день был катастрофой.

Мой взгляд нашёл Солу с Мишей. Они так мило смотрелись вместе, о чём — то воркуя в обнимку. Они не скрывали своих чувств, видимо от того, что незачем. Меня там нет. Причина их молчания ― я и моё бесконечное одиночество. Наверное не хотели, чтоб я чувствовала себя третьей лишней. Вероятно так и было, в этом было что-то печальное, но вообще-то меня это больше радовало. Я не всегда убийственно депрессивная, в том-то и вся фишка моей болезни ― я умею летать. Раф что, в самом деле думает, что я влюблена в Раевского? Я конечно обожаю этого парня, но уж точно без романтического контекста! Меня пробрало необъяснимым приступом смеха. Кажется, это всё натянутые как струны нервы.

― Мы друзья ― то, что никогда не изменится. ― посмеивалась я.

― И поэтому, ты пыталась покончить с собой? Я просто не догоняю! Чем ты думала, чёрт возьми, отпуская тормоза! ― это звучало отчаянно. Взъерошивая свои волосы, он спрятал одну руку в карман джинсов и отступил в сторону.

― Не надо притворяться, что тебя волнует ещё хоть кто-то, кроме самого себя.

Он как-то прерывисто нервно усмехнулся.

― Что это было вообще? Такое впечатление, что рояль кусается. У Сашки наверное инфаркт бы случился, если б он это увидел. Для него Бехштейн, долбанный Святой Грааль, среди инструментов.

― Уверяю, ты не хочешь этого знать.

― А что, если хочу?

― Что я могу сказать? ― пробормотала я разведя руками.

Пару мгновений он удерживал мой взгляд. Я сделала глубокий ровный вдох и задержала дыхание. Не смотря на то, что он хмурится, уголок его губ неуверенно дрогнул.

― Не нужно много слов, чтобы сказать правду.

Я устала. Устала бороться с ним, с самой собой и своим долбанным дерьмом. Мне хотелось освободиться. Хотелось каким-то образом продемонстрировать всю свою чудовищность, в надежде, что он поймёт уже наконец, что я сумасшедшая и отвалит к чёрту. Пусть лучше знает, что я за монстр, чем я вечно буду в страхе скитаться по своему неправильному внутреннему миру, в поисках правильных ответов на его вопросы. Ответов никому не известных и не признанных теми, кто меня оставил, в то время, когда я должна была молиться на них.

Какой смысл говорить, если я сбегу с этого хренова маскарада? Голова немного закружилась от нехватки воздуха. Посмотрев в окно, я видела своё дымчатое отражение на стекле. Память должна заменять прекрасный вид из окна. Проблема в том, что моя память заменяет мне удар в тысячу вольт, внутривенно.