Рокоссовский: терновый венец славы

«Район нашего нахождения мы весь объели, надежды же на получение из отдела снабжения штаба дивизии необходимого фуража и продовольствия у нас нет. Теплого обмундирования не хватает. Перчаток, теплых портянок нужно страшно, у многих их нет, отдел снабжения не дает, а выдал вязаные, как это кавалеристам носить - неделю, а все порвались. Нет у многих шинелей, когда пришла пора ходить в шубах, а у некоторых нет ни того, ни другого, и таких порядочно в полках, сапоги развалились и чинить их нечем, кожи подошвенной дают десятую часть необходимого. Сапог нет, в четвертом номерном полку некоторые ходят в лаптях».

Во второй половине 1918 года эскадроны полка расположились по деревням северо-западнее Кенгура, в трех-четырех верстах от передовых частей неприятеля. Между эскадронами была установлена телефонная связь.

Белозеров вспомнил, как днем его эскадрон подвергся внезапному нападению колчаковской конницы, а Константин немедленно бросился ему на выручку.

На обратном пути, довольные успешным боем, кавалеристы оживленно обсуждали его итоги. Под вечер ударил сильный мороз, и у конников не попадал зуб на зуб.

Поблизости от деревни, где стояли эскадроны, навстречу колонне попался крепкий бородатый мужик в длинном овчинном тулупе. Поравнявшись с ехавшим впереди Рокоссовским/ мужичок пристально окинул взглядом всадников, затем снял шапку и низко поклонился.

Рокоссовский придержал коня:

- Ты что, дедуля, поклоны бьешь?

- Здравствуйте, дорогие избавители. По всему видно - белые: сами аккуратные, лошадки как на подбор.

Один из наезжавших сзади младших командиров уже хотел выразить свое возмущение и выхватил из ножен шашку. Но Рокоссовский жестом его остановил.

- Ну и что ты еще скажешь, дедуля?

- Приглашаю вас в гости, люди добрые, угощу чем Бог послал, да и за вашей спиной немного переведу дух. А то полк красноголовиков не дает мне покою. Он стоит версты две отсюда.

- Ты не ошибаешься, дед?

- Нет, что вы? Я хорошо знаю тропы и могу вас туда привести без единого выстрела.

- Что ж, Андрей, съездим, погреемся, - невозмутимо сказал Рокоссовский.

- А что, не мешало бы, - ответил Белозеров, презрительно глянув на старика.

Вскоре они сидели в избе, вместившей несколько десятков человек. По велению хозяина его домашние выставила: на стол все, что было в доме, но кавалеристы к еде не притронулись.

- Почему не угощаетесь, дорогие гости? - недоумевал старик.

- Хватит, дед, играть в молчанку; мы, как ты говоришь, «красноголовики», - сказал Рокоссовский. - Да, да, красноголовики.

Старик с окаменелым лицом упал на колени.

- Простите меня, ради Бога! Пощадите! У меня дети и маленькие внуки!.. Пощадите меня, старого дурака!

- Что будем делать? - спросил Рокоссовский у Белозерова, когда рядовые бойцы вышли из дома.

- Эту контру, Костя, надо обязательно шлепнуть.

Услышав эти страшные слова, старик ползал по комнате на

коленях и молил о пощаде. Большое семейство заголосило на все лады. Пожилая женщина, видимо, жена старика, причитала и рвала на себе волосы.

- Уймись, дед, и садись за стол, - произнес Рокоссовский. -Скажи, за что ты ненавидишь красных?

- Я их люблю, - испуганно проговорил старик и неуверенно опустился на скамью. - Виноват, простите. Я очень люблю красных.

- Мы знаем, как ты их любишь! - громко сказал Белозеров.

- И все же, отец, скажи честно, - произнес Рокоссовский, -за что ты нас ненавидишь? Только правда может спасти тебе жизнь.

Старик поправил взлохмаченные волосы, посмотрел сначала на Белозерова, потом на Рокоссовского и, со страхом следя за ними, трясущимися руками взял со стола ломтик черного хлеба и сказал:

- Вот этот хлеб я зарабатывал своим потом всю свою жизнь, имел лошадей, овец, коров, мне хватало, и на рынок кое-что возил. Государству налог платил, а красные объявили меня кулаком и говорят, что меня надо уничтожить. Посмотрите на них! -Он протянул мозолистые руки и заплакал. - Дети работали, копейка водилась...

- Настоящая контра, - перебил его Белозеров. - Ты, Костя, старше меня и решение за тобой. Я бы его или пустил в расход, или отдал в особый отдел.

- Ни то ни другое, — сказал Рокоссовский, поднимаясь. - Хата твоя небогатая, дед, красным ты не помеха, но я бы тебе советовал держать язык за зубами.

- Да, да, я его сам откушу, если он захочет сказать пакость, -взвился старик, не зная, как отблагодарить красного начальника, сохранившего ему жизнь. Он хватал со стола хлеб, сало, держал их перед собой и умолял: - Сыночки, возьмите с собой. Вы, наверное, голодные... Возьмите.

- Ничего мы брать у тебя, отец, не будем, - произнес Рокоссовский и кивнул на маленьких детей, сидевших на печи. — Самому пригодится. Вон у тебя сколько ртов!

- Сынок! Сынок! Я тебя век буду помнить. Мои дети и внуки будут молиться за тебя, - навзрыд плакал старик и низко кланялся. - Век не забуду!

Было уже около трех часов ночи, а они все сидели за столом, пили вино и курили. Несмотря на поздний час, спать не хотелось.