Рокоссовский: терновый венец славы

Белозеров смотрел в голубые глаза Рокоссовского, на его лицо и думал, что восемнадцать лет, прошедших с того времени, как они не виделись, не изменили его друга. Разве что появилось несколько серебряных нитей в его русых волосах да в глазах светились какая-то скрытая воля и тонкая проницательность. На выразительном лице виделись жизненный опыт и внутренняя сила.

- Ты молодец, Костя, - сказал Белозеров, наполняя вином бокалы. - Не тронул деда. Эдакое благородство в тебе всегда било ключом. А я был не в меру горяч. Ох! Как я был не прав. Честно скажу: ты спас мою совесть. Ведь я мог бы кокнуть старика и смерть невинного человека мучила бы меня всю жизнь. Умница ты, Костя. Сложное было время, ох, сложное...

- Особенно в 1918 году, когда мы вели борьбу с «верховным правителем России» Колчаком, - сказал Рокоссовский и потушил в пепельнице слабо тлеющий окурок. - Как же ему хотелось соединиться с войсками американо-английских интервентов! Прямо из кожи вон лез. Бросал в бой одну дивизию за другой.

- А окружение в деревнях Верхние и Нижние Жады! Пом-

нишь, как мы прорывали кольцо? - Белозеров говорил медленно - он был уже навеселе. - Ведь тогда колчаковцы усеяли трупами все поле боя. Досталось и нам на орехи.

- Зато в начале 1919 года мы не только сдерживали наступление колчаковцев, но и сами их успешно атаковали, - вновь закурил Рокоссовский. - А ночь 10 января не забыл? Кромешная тьма, а мы переправляемся по льду реки Камы на западный берег.

- Это когда я попал в полынью вместе с конем?

- Мало того, ты еще и меня заставил искупаться в ледяной воде. Я едва выкарабкался, чуть не пошел под лед.

- Виноват был я - ведь ты меня выручал, - усмехнулся Белозеров.

- Знаешь, Андрей, мне кажется, что нас всех выручал наш командир Юшкевич.

- О, это был сорвиголова, но не фанфарон, а человек, до исступления преданный идее революции. Знаешь, Костя, таких коммунистов я больше не встречал. А какой же он был мужественный и терпеливый! Когда в мае 19-го он был тяжело ранен и мы вместе с ним мучились в госпитале, он не проронил ни звука, хотя ему делали тяжелейшую операцию без наркоза. Я удивлялся его железной воле.

- После ранения я вас потерял совсем. Говорят, что Юшкевич воевал где-то под Перекопом. Не знаю, правда это или нет, но у меня о нем нет никаких сведений.

- Мы встретились с ним в 1920 году и вместе воевали с бароном Врангелем.

- Ну-ну, вот это интересно, - оживился Рокоссовский.

- Знаешь, Костя, после госпиталя Юшкевич командовал кавалерийским полком в прославленной 51-й дивизии Блюхера. Я у него был командиром дивизиона, - пояснил Белозеров и, тяжело вздохнув, глянул на Рокоссовского. - 20 октября - самый печальный день в моей жизни.

- Чем же этот день врезался тебе в память?

- В этот день, Костя, во время преследования вражеской пехоты был в упор убит Юшкевич» - Белозеров взял папиросу, закурил и, помолчав, добавил: - Он умер на моих руках... Мы похоронили его в братской могиле под Перекопом.

- Да, - с грустью произнес Рокоссовский. - Жаль, что он не дожил до наших дней.

- Когда я его поднял, он уже умирал, - говорил Белозеров с

хрипотцой в горле. - Прежде чем закрыть глаза, он произнес: «Передай Косте Рокоссовскому, что...»-И дальше фраза оборвалась.

У Рокоссовского подкатил комок к горлу. Он встал, поднял бокал и глухим, будто чужим, голосом, с резким польским акцентом, сказал:

- Если бы не Адик Юшкевич, меня бы скорее всего здесь не было. Это он, нашпигованный революционными идеями, увлеченный примером польского генерала Домбровского²

, сделал меня борцом за свободу угнетенного народа. В затишье между боями в Первую мировую войну мы много с ним говорили о равенстве, братстве, о свободе и чести, читали Байрона, Мицкевича. Он был старше, опытнее и удерживал меня от опрометчивых поступков. А ведь на фронте я творил немало глупостей: козырял своей смелостью, мог встать во весь рост на бруствере окопа и грозить кулаком в сторону немцев, не всегда ладил с командирами, склонными к самодурству, - зачастую рискованно лез на 'рожон. Мне иногда кажется, что он оставил мне частицу своего доброго сердца. Пусть же для сироты поляка Юшкевича русская земля, за которую он пролил много крови и отдал свою жизнь, будет отцом и матерью, мягкой и нежной, как пух. За память об этом великолепном человеке. - Несколько подумав, Рокоссовский закончил тост по-польски: - Ту b^diez, drogiprzy-jacielu, fascynowac nas zawsze².

Друзья выпили вино, не чокаясь бокалами, и молча сели.

4

Хотя сегодня и был выходной, но дом начал просыпаться рано. Где-то был слышен высокий голос женщины, глухо стукнула дверь, в верхней квартире тихо звучала музыка.

Друзья улеглись и еще некоторое время вполголоса говорили, пока их окончательно не сморил сон.