Рокоссовский. Терновый венец славы

В заключение взял слово Рокоссовский.

— Войска армии понесли большие потери в людях и технике, — сказал он. Лицо его было усталым, под глазами виднелись синеватые отеки. За последние четверо суток ему удалось поспать только в машине при переезде с одного места в другое.

— Люди смертельно устали, многие валятся с ног, — продолжал командующий. — Я хотел бы обратить ваше внимание вот на что. Посмотрите на карту, и вы убедитесь, что река Истра, водохранилище и прилегающая к ним местность представляют собой прекрасный естественный рубеж. Если его занять заблаговременно, можно организовать превосходную оборону, и ни один танк противника преодолеть ее не сможет. Для этого потребуются небольшие силы.

— Тогда некоторое количество войск мы бы вывели во второй эшелон, — заметил генерал Захаров, — создав этим самую глубокую оборону.

— Совершенно верно, — оживился Рокоссовский. — А часть сил мы могли бы перебросить на Клинское направление.

Всесторонне обдумав и обсудив этот замысел, Рокоссовский изложил его командующему фронтом Жукову.

— Я считаю этот замысел неудачным, и его я не могу поддержать, — категорически заявил командующий фронтом. — Приказываю стоять насмерть, не отходя ни на шаг.

— Я понимаю, — сказал Рокоссовский, — на войне может быть ситуация, когда решение стоять насмерть является единственно возможным.

— У нас именно такой случай.

— Я с этим не могу согласиться, — возразил командарм. — Такой приказ правомерен, если преследуется цель — спасение от верной гибели большинства…

— Большинство — это народ, — перебил его Жуков.

— За нашей спиной нет других войск, и если мы погибнем, то путь на Москву будет открыт, — настаивал на своем Рокоссовский.

— Эти доводы здесь неуместны, — дал понять Жуков, что разговор закончен. — Приказываю — ни шагу назад! Стоять насмерть!

Рокоссовский считал, что вопрос об отходе на Истринский рубеж в данной ситуации чрезвычайно важен, и отступать от своего замысла не собирался. Его долг и честь командира, от которого зависят жизни десятков тысяч людей, не позволяли безропотно согласиться с Жуковым. Штаб армии подготовил телеграмму, в которой обстоятельно было мотивировано это предложение, и за подписями Рокоссовского и Лобачева направил в адрес начальника Генерального штаба. Через небольшой промежуток времени был получен ответ. Борис Михайлович Шапошников замысел поддержал и дал санкцию на отвод войск.

Рокоссовский хорошо знал Шапошникова еще по довоенной службе и был уверен, что он наверняка согласовал ответ с Верховным Главнокомандующим.

Командарм в этот же день дал распоряжение об отводе ночью главных сил за Истринское водохранилище. Прежние позиции продолжали занимать усиленные отряды, которые под давлением противника должны были приближаться к переднему краю обороны главных сил. Офицеры связи довели распоряжение до частей.

— Теперь фашисты на Истринском рубеже сломают себе шею, — весело потирал руки Малинин. — Мы вам покажем кузькину мать!

Но долго ликовать не пришлось — последовала телеграмма Жукова: «Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю. Приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни на шаг назад не отступать. Генерал армии Жуков».

— Самодур! — пробормотал себе под нос Малинин и отнес телеграмму командарму.

Рокоссовского эта телеграмма задела за живое, но приказ есть приказ, а он был Солдатом. Пришлось подчиниться.

К сожалению, опасения Рокоссовского оправдались. Противник отбросил наши части на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдармы. Южнее Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и расширил прорыв. Немцы ввели в бой пять новых дивизий и овладели Солнечногорском, а затем и Клином. Обойдя Истринское водохранилище, противник начал продвигаться на юг в сторону Москвы.

4

На рассвете 23 ноября Рокоссовский и Лобачев находились на переднем крае левого фланга армии, когда им сообщили, что противник овладел Солнечногорском, где оборону по поручению командующего фронтом держал комендант Москвы. Командарм с тревогой взглянул на карту — фашистские войска обтекали 16-ю армию с севера. Это очень опасно. Для прикрытия Ленинградского шоссе нужны резервы, а их нет. Ему удалось с местной почты связаться с начальником штаба фронта Соколовским. Коротко доложив обстановку, он попросил подкрепления.

— Командующий фронтом уже направил в район Солнечногорска группу танков, несколько зенитных дивизионов. Из района Серпухова ждем подкр…

На этом связь оборвалась — снаряд угодил в здание почты. Слева от командующего сверкнул огонь, и его отбросило в сторону взрывной волной. Лобачев подбежал к правому крылу здания, из которого выскочил Рокоссовский. Он на ходу протирал глаза и покрытое копотью лицо.

— Не зацепило? — выдохнул встревоженный Лобачев.

— Кажется, пронесло, — ответил командарм не своим голосом.