Роковая ошибка княгини (СИ)

– А Юлия Николаевна приезжала каждое лето! – будто в укор сказала Александра. – И вокруг все только о ней и говорили! Волконская, Волконская… точно о небожительнице! И, вот ведь что удивительно, она же вышла замуж за Ивана Гордеева много лет назад, но Гордеевой её никто упрямо не называл: всё по старой фамилии, Волконская! Вы не представляете, какая это честь для простого обывателя – служить при Большом доме! Горничная моей матери, племянница вашего дворецкого, ходила задрав нос, хвастаясь всем налево и направо, какую почётную должность занимает её дядя. А Викентий Иннокентьевич и вовсе был кум королю, сват министру! Ещё бы, такое покровительство! Поэтому, так или иначе, мы знали всех, кто служит или когда-либо служил при вашей матушке. Тем более, такую знаменитую личность, как господин Рихтер!

– Чем же он знаменит?

– Например, тем, что запросто называл князя Алёшкой, в то время как простые смертные раболепно говорили "их превосходительство"! Не «благородие» даже, а «превосходительство»! – Александра невольно улыбнулась и добавила: – Это всё со слов моего папеньки, сама я тех времен не застала.

– А что же произошло потом?

– Я не знаю! – она покачала головой. – Никто не знает, почему он вдруг ушёл. Вам бы у Алексея Николаевича справиться, или у бабушки вашей. А впрочем, у самого Максима Стефановича в любом случае выйдет быстрее, при условии, что он вообще согласится отвечать.

– Вот как? То есть, с тех пор, как его рассчитали, он затаил обиду?

– Про обиду вы сказали совершенно правильно, но на счёт "рассчитали" – я не уверена, – ответила Александра. – Слухи тогда ходили разные. Кто говорил, что ваш отец прогнал его со скандалом, кто-то – что сама Юлия Николаевна погорячилась, но большинство твердили, что Максим Стефанович ушёл по собственному желанию, и последней его фразой было нечто вроде: "Ноги моей больше не будет в доме этих мерзавцев!" Ну, или, может, чуть грубее.

– Я тебя понял, – с усмешкой сказал Мишель, оценив её шутку. – Стало быть, не стоит ждать, что он кинется мне на шею, как только я покажу ему предсмертное письмо моей матери?

– Я бы на это не рассчитывала, – кивнула Александра. – Не говоря уж о том, что от Максима Стефановича никто не слышал ни единого слова в течение вот уже двадцати пяти лет.

– Как это?

– Я не знаю, – Саша развела руками. – Там была какая-то тайна, загадка! Не просто так он ушёл, я уверена. Но, как бы там ни было, с тех пор он так ни слова и не произнёс. И даже лёжа на смертном одре с переломом позвоночника, у нас с папой на операционном столе, он ни слова не проронил! И потом, когда мы вернули его с того света, лишь целовал руки да плакал, и больше ничего. Да и вообще-то, за всю жизнь, сколько я знала его, ещё будучи маленькой девочкой, я не помню, чтобы он когда-то разговаривал. Видимо, какое-то потрясение заставило его лишиться голоса в тот день, когда его рассчитали. До этого-то, ясное дело, он говорил – как иначе он мог преподавать? Но, увы, я не знаю, что произошло между ними. Я тогда ещё не родилась, а мой папа, если и знал, мне об этом никогда не рассказывал. Юлия Николаевна теперь тоже не скажет, остаются трое: Гордеев, ваш дядя и княгиня.

– Первый и последняя – сразу нет. Отец откровенничать не станет, не в его интересах, а бабушка при смерти, к ней сейчас не пускают никого. Алексей, если и прояснит картину, то не раньше следующей недели, а это слишком большой срок, – сказал Мишель и потрясающе спокойным голосом добавил: – Боюсь, за это время могут быть новые жертвы.

– Значит, придётся спрашивать самого Рихтера, – подытожила Александра, пожав плечами, словно не было ничего в целом мире проще этой элементарной задачки.

– Значит, придётся, – повторил Мишель, с задумчивым видом глядя в пространство.

Ситуация усложнялась на глазах.

Вопрос: что теперь делать? – не давал Мишелю покоя. Благодаря его заботливой новоиспечённой сестре, у него теперь была информация, но, вот ирония! – он никак не мог её использовать. И проблеск надежды, вспыхнувший так ярко и так ослепительно, вновь потонул во мраке.

Ровно до тех пор, пока он не заметил, каким взглядом Александра смотрит на него.

– Что? – оживился Мишель, вскинув голову. – Чему ты улыбаешься?

– Жду, – послушно ответила Александра и кивнула ему.

– Чего, прости? Я что-то пропустил?

– Кажется, да, но я не в претензии. Размышляйте дальше, ваше величество, а я пока вновь наслажусь своей властью в полной мере!

– Я опять чего-то не знаю, да? – надежда вспыхнула снова, и снова Мишель улыбнулся. Александра махнула рукой, призывая его не отвлекаться на такие мелочи, как её скромное присутствие, а потом, вытянувшись в кресле, сладко вздохнула и сказала:

– Когда надоест искать выход из заведомо безвыходной ситуации, советую сразу набраться терпения. И, переступив через свою гордость, сказать, прямо вот так, как я скажу сейчас: "Помоги мне, Саша! Кроме тебя некому, сестрёнка. Не бросай меня в беде!" – Задумчиво взявшись за подбородок, она хитро прищурилась и добавила: – Пожалуйста!

– А ты-то каким образом можешь мне помочь? – спросил Мишель вместо этого.