Читаем Роковое дерево Книга пятая (ЛП) полностью

Ну ладно — имя, подумаешь, диковинка. Главное в другом. Что такого было в человеке, которому удалось довести Берли до такого градуса бешенства? Чем больше он думал об этом, тем больше приходил к выводу, что под поверхностью видимых действий должно скрываться нечто существенное. На первый взгляд, обычный благонамеренный парень. Довольно жизнерадостный. Но почему даже то, как он придурковато хлопает глазами, вызывало у Берли прилив желчи? Его неизменно благожелательная манера поведения, то, как он встречает с улыбкой все злодейства, с которыми ему приходится сталкиваться в жизни? Ненависть графа вызывала именно глупая приветливость большого булочника, его идиотские благодеяния. Но на что же именно так болезненно реагировал Берли?

Нет, его физиономия точно не могла вызывать отвращение. Конечно, особо привлекательным его не назовешь, но черты лица правильные... Дело в том, решил Берли, что Энгелберт излучал некое естественное тепло и, за неимением лучшего слова, доброту. Натура Энгелберта просвечивала сквозь довольно заурядную внешность, придавая всему его облику весьма привлекательный и приятный вид.

Ну, а чему тут радоваться? Жизнь трудная, временами смертельно опасная. Убить или быть убитым, съесть или быть съеденным — таков был Закон Природы, единственный закон для этого мира. Берли усвоил этот жестокий урок, выжив на улице, и с тех пор у него не было причин усомниться в действии этого закона. Любой, кто не осознавал его, заслуживал того, что получал, включая Энгелберта Стиффлбима.

Однажды, примерно через неделю после того, как Тава, Кона, Мэла и Декса увели, Этцель опять появился со своей обычной продуктовой котомкой. Берли, чтобы не доставлять отвратительному пекарю удовольствия, сделал вид, что вообще не заметил его. Берлимены не могли испортить впечатление своими униженными благодарностями и елейными восклицаниями по поводу неоправданной щедрости Энгелберта, а граф молчал на своей циновке, отвернувшись лицом к стене, несмотря на все попытки пекаря обратить на себя внимание.

Позже, когда Энгелберт ушел, Берли повернулся на спину, чтобы посмотреть, что принес его враг на этот раз. Света не хватало, но даже при скудном освещении он заметил идеальные бело-коричневые буханки, изготовленные в пекарне Этцеля; купленную на рынке пухлую колбасу; желтые яблоки; кувшин молодого вина — все аккуратно разложено, словно на столе для натюрморта. В этот момент Берли еще раз убедился, что здесь заключено нечто большее, чем простое благочестие. У пекаря была какая-то цель, но вот какая?

Через некоторое время голод дал о себе знать; граф встал и, склонившись над провизией, начал распределять ее на предстоящую неделю. Взяв один из хлебов, он преломил его и съел. Затем, все еще стоя на коленях, отпил вина. Простая еда утолила голод и насытила; это было хорошо, это было правильно.

Пока он жевал и глотал, до Берли дошла важная мысль. Проблема была вовсе не в Энгелберте Стиффлбиме, а в его Иисусе. Но почему? — задумался Берли. Какая разница, во что верит этот большой придурок?

Пекарь императорской кофейни мог верить во что угодно, хоть в зеленых человечков. Граф знал, что люди верят во множество нелепых вещей, вплоть до русалок, единорогов и огнедышащих драконов. Но эти убеждения не вызывали у него такого же внутреннего отвращения. Как и воображаемые единороги, обитавшие в лощинах и на тайных полянах фольклора, Иисус был чепухой. Жестокое безразличие мира доказывало это несомненно; Иисус, пресловутый Сын Божий, был призраком, вымыслом, мифом. На самом деле, все религии, насколько мог судить Берли, представляли собой смесь суеверий и притворства: массовую глупость, придуманную свихнувшимися людьми, распространяемую шарлатанами и заглатываемую невежественными массами.

Берли всегда считал, что религия — это коллективное безумие для слабых; она делает их существование более сносным, дает крупицу утешения перед лицом суровой реальности, иначе их жизнь была бы бессмысленной, а так они уповают на доброго, мудрого, всезнающего Бога, присматривающего за ними. Правда для графа заключалась в том, что существование не имеет никакого значения, оно представляет собой случайное действие бессмысленных сил, создавших эфемерные сгустки разумной материи. Сегодня они есть, а завтра их уже нет. Жизнь большинства людей имела такой же смысл, как пламя свечи, горящее некоторое время, а затем гаснущее, и больше его никто не видит.

Настоящие мужчины, сильные мужчины, разумные люди не нуждаются в таких детских фантазиях, они бестрепетно смотрят в темную бездну холодной, неумолимой реальности. Однако большинство людей предпочитает веселый вымысел горькой, но бодрящей правде: нет ни Бога, ни цели, ни смысла в жизни и ничего не ждет человека за гробом.

Берли с удовольствием прожевал еще один кусок хлеба, и тут ему в голову пришла мысль: «Если Бога нет, то все можно».

Откуда взялась эта формулировка, он понятия не имел, но она его вполне устраивала. В качестве афоризма он мог бы и сам так сказать, а если бы с ним не согласились, у него нашлись бы аргументы.

Перейти на страницу:

Похожие книги