Роковой жребий Лермонтова

Вскоре после начала занятий в Москве участились случаи холеры. Болезнь быстро приняла массовый характер. Казеннокоштные студенты были посажены на карантин. Студенты медицинского факультета были разосланы по больницам, где работали в качестве фельдшеров и сиделок без вознаграждения, без выходных дней в течение 4-х месяцев до окончания эпидемии. По улицам Москвы с утра до вечера тянулись санитарные кареты с больными в лазареты и похоронные дроги на кладбища. С середины сентября 1830 года и до января 1831 занятий в университете не было. Жителей охватила паника, многие стали покидать Москву. Это время как учебное студентам не засчитали. Только в январе занятия возобновились. Лермонтов много читал и писал стихи. Продолжил работу над поэмой «Демон», начатую в пансионе. Ему шел только 17-й год, а стихи уже поражали не только благозвучием, но и глубиной содержания, точностью художественных определений.

Не все лекции привлекали внимание Лермонтова, не все были интересными и содержательными. Он охотно слушал только лекции историка Михаила Петровича Погодина (1800-1875) и еще 2-3 профессоров, остальные считал «бесцветными». Особенно не полюбился студентам профессор Михаил Яковлевич Малов (1790-1849). А.И. Герцен о нем писал: «Это был глупый, необразованный профессор, студенты презирали его и смеялись над ним, а он делал дерзости студентам, и его решили изгнать из аудитории». К этому студентов призвал Герцен. Он предложил «пойти войной на Малова». Когда профессор Малов вошел в аудиторию, студенты стали шаркать по полу ногами, чтобы заглушить его речь.

– Вы ваши мысли выражаете, как лошади, ногами, – сделал замечание Малов.

«После этого поднялась буря, свист, шиканье, крики: „Вон его! Пусть он сгинет!“» – вспоминал Герцен. Воинственный вид студентов, видимо, напугал Малова, и он попытался выйти из помещения. Студенты бросились за ним и вытолкнули на улицу, бросив вслед его галоши. После этого инцидента университетский совет вынес решение: удалить профессора Малова из университета, а зачинщиков беспорядка наказать. Герцен и еще 5 студентов были посажены в карцер – «в грязный подвал на хлеб и воду». А студенты их подкармливали – по вечерам приносили им не только продукты, но и вино и папиросы. Кроме Герцена в карцере находились Иван Арапетов, князь Андрей Оболенский, Михаил Розенгейм и еще два студента того же факультета.

Преподавание в университете, по мнению Лермонтова и других студентов, не удовлетворяло их, и они дополняли его самообразованием. Участвовали в научных дискуссиях, выступали на студенческих вечерах с докладами. Особенно красноречием отличался В.Г.Белинский, который с Лермонтовым еще мало знаком был в тот период. Он учился на другом факультете. Вне стен университета студенты читали художественную литературу и журналы, один из которых, «Московский вестник», издавал М.П.Погодин, другой – «Вестник Европы» – М.Т. Каченовский. Был литературный кружок Герцена и Станкевича, но Лермонтов не был его членом. Он, как и некоторые другие студенты, не был прилежен в смысле аккуратного посещения лекций, но охотно посещал балы, маскарады, театры.

Врач древности Клавдий Гален писал в одном из своих трактатов: «Обучение и воспитание должно сделать человека справедливым и благоразумным». Но в университете не все профессора следовали этому правилу. Ректор университета Павел Иванович Двигубский, которому шел 60-й год, по воспоминаниям его сослуживцев и студентов, был груб и неучтив. Но среди профессоров и преподавателей было немало настоящих ученых, глубоко изучивших свой предмет, эрудированных и в других областях знаний.

Студенты носили форменную одежду: однобортный мундир с фалдами темно-зеленого цвета с малиновым воротником, треугольную шляпу и шпагу. Сюртук был двубортным, с металлическими пуговицами. На лекции допускали только в студенческой форме, а вне стен университета разрешалась гражданская одежда.

К Лермонтову несколько раз приезжал отец из Тульской губернии с двумя незамужними младшими сестрами. На праздники он брал сына к себе. Бабушка была недовольна, но не возражала, видя, с каким нетерпением внук ждет встреч с отцом. 11 мая 1831 года 16-летний Лермонтов вместе с 19-летней Екатериной Александровной Сушковой, за которой он ухаживал, и с ее приятельницей, 20-летней Александрой Михайловной Верещагиной, посетил Троице-Сергиеву лавру. Там увидел стоявшего на паперти слепого старика с протянутой рукой и положил несколько монет в его кружку. Тот благодарил со слезами и проверил, звенят ли монеты. При этом объяснил:

– Намедни тут были молодые люди и посмеялись надо мной: вместо денег положили камушки. Ну, Бог им судья.

По возвращении домой Лермонтов написал короткое стихотворение, в котором были такие строчки: