Роковые иллюзии

На фоне таких мрачных событий Филби проиграл свою собственную маленькую битву с «Тайме» за сохранение специальной ежемесячной надбавки в размере 50 фунтов. Испытывая недовольство, Филби упаковал чемоданы и написал в «Тайме» записку о том, что газете больше нет необходимости содержать двух штатных корреспондентов в Мадриде. Испания уже не была плодородной нивой ни для журналиста, ни для тайного советского агента. Распрощавшись со своей любовницей «Банни» Доубл, Филби возвратился в Лондон, где в парках наскоро сооружались бомбоубежища, а Уайтхолл запасался мешками с песком в ожидании налетов немецкой авиации в случае войны из-за Польши. В «Тайме» ему пообещали должность главного военного корреспондента при штаб-квартире британского военного представительства во Франции.

Не прошло и года с начала войны, как летним месяцем 1940 года многолетние усилия Филби завоевать сердце британской разведки с помощью журналистского мастерства наконец оправдали себя. Вскоре после прибытия Филби в Англию вместе с британскими экспедиционными силами, эвакуированными с пляжей Дюнкерка, его пригласили в военное министерство. «В министерстве меня встретил капитан Шеридан, — вспоминал свой визит Филби, — который сразу же предложил мне работать в военной разведке»[363]

. Так был сделан первый официальный шаг в аппарат британской разведки. Несмотря на то что на это ушло пять лет, Филби наконец «вышел на широкую дорогу», как сформулировал это Орлов еще в 1935 году. Хотя сам он к тому времени находился на чужбине и не знал об этом достижении своего «первого человека», Орлов до отъезда из Москвы в Испанию в 1936 году уже имел возможность с удовлетворением читать секретные документы британского правительства, добываемые «вторым человеком» кембриджской агентурной сети. За два года до того, как Орлов был вынужден бежать от мести Сталина, второй из «трех мушкетеров» стал активно действующим советским агентом, внедрившимся в самое сердце британского министерства иностранных дел.

Глава 8

«Берегите его как зеницу ока»

На обложке первой папки многотомного оперативного досье Дональда Маклейна стоит штамп, на котором черными прописными буквами написано: «КГБ СССР — ПЕРВОЕ ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ. ВТОРОЙ ОТДЕЛ. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. — БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ ОТДЕЛА НЕ ВЫДАВАТЬ». Его первоначальная потрепанная коричневая обложка времен НКВД была заменена КГБ. Это говорит о частом использовании дела № 83791, касающегося британского агента под псевдонимом «Гомер». Под новенькой обложкой, которая, по иронии судьбы, оказалась кембриджского голубого цвета, находится чуть пожелтевшая первая страница досье агента, на которой указан его первый псевдоним «Вайзе»[364]. Тот факт, что досье Маклейна начинается с января 1935 года, доказывает, что в порядке очередности вербовки он был «вторым человеком» в кембриджской агентурной сети.

Для выполнения первого задания советской разведслужбы Филби отправился в Кембридж, чтобы подготовить почву. Подобно незваной злой волшебнице на крестинах королевской дочери, он прибыл туда в первую неделю июня, когда, несмотря на разгар «великой депрессии», в университете был праздник. Все напоминало красочную открытку: окруженные зданиями колледжей четырехугольные дворики с коротко подстриженными лужайками служили сценой для ночных балов, которые продолжались в течение так называемой Майской недели, проводившейся после сдачи экзаменов в первую неделю июня в ознаменование окончания еще одного учебного года. В дневное время изящные гоночные «восьмерки» состязались в гребных гонках в нижнем течении реки Кем, тогда как менее спортивные типы проводили время, нежась на лужайках, спускающихся к Бэкс, как называется река в верхнем течении. Их излюбленный вид спорта — наблюдать за лодочниками в полосатых форменных блейзерах и больших соломенных шляпах, которые с большим или меньшим мастерством, отталкиваясь 20-футовыми шестами, проплывали под старинными мостиками на плоскодонных яликах, нагруженных хихикающими подружками в летних платьицах, влажных от капель воды, падающих с листьев склонившихся над рекой ив.