Роковые иллюзии

Маклейн был не единственным кембриджским выпускником, который по наивности всерьез подумывал о том, чтобы поехать в Советский Союз и внести свою лепту в дело революции. Его заботливая мать леди Маклейн, только что потерявшая мужа, отмела как юношеское заблуждение неожиданное заявление сына о том, что он считает своим долгом коммуниста поехать в Россию, чтобы работать там учителем или сельскохозяйственным рабочим. Она продолжала всячески содействовать реализации идеи дипломатической карьеры для него, обращаясь за помощью к друзьям покойного мужа, принадлежащим к самым высоким правительственным кругам. Стать учителем или водить трактор в колхозе было романтической мечтой многих старшекурсников-коммунистов, но для этого требовалось пожертвовать карьерой и комфортом, отказаться от которых были готовы немногие из «молодых джентльменов». В Кембридже их обслуживала целая армия почтительных слуг: одни прислуживали в столовой, другие — стелили постель, убирали, подавали и уносили вещи, даже чистили их обувь. Они слишком привыкли к привилегированной жизни, чтобы предпочесть ей спартанские условия в колхозе. Далее самые горячие члены университетского «Социалистического общества» втайне предпочитали теорию марксизма практике. Лишь немногие участники коммунистической ячейки Тринити осмеливались побывать в рабочем пригороде Хиллз-роуд, чтобы продавать «Дейли уоркер». Они вышли на улицы, чтобы щегольнуть своими политическими взглядами лишь тогда, когда марш протеста безработных с северных верфей проходил в удобной близости от центра города, направляясь в Лондон.

Демонстрации кембриджских коммунистов походили на ежегодные столкновения членов лодочного клуба, придерживающихся правого крыла, с энергичными регбистами на ноябрьском параде в День маков. Политические протесты ограничивались освистыванием кинохроники да велеливым пикетированием Тринити-колледжа, когда бастовала прислуга, пытавшаяся заставить одно из самых обеспеченных учебных заведений в Англии повысить нищенскую заработную плату. Лишь очень незначительное меньшинство коммунистов лично сталкивались с пулями, переломами костей и заключениями в тюрьму, участвуя в политической борьбе на баррикадах в Европе. Зажигательные рассказы Хейден-Геста и Филби об уличных боях в Германии и Австрии были слишком далеки от опыта их кембриджских товарищей. Однако эти рассказы способствовали укреплению убежденности у растущего числа старшекурсников с левыми настроениями в том, что только идеи Ленина и дисциплина Коминтерна способны объединить силы социализма, чтобы противостоять нацистским штурмовикам.

«Они хотели лишь найти цель в жизни, и им казалось, что они ее нашли», — говорил Орлов относительно влияния коммунизма на недовольное поколение студентов 30-х годов. Хотя он и не называл их фамилий, но, вполне возможно, имел в виду своих кембриджских «мушкетеров», когда описывал в «Пособии», как им приходилось скрывать жгучую тайну, что увеличивало драматизм приключения, в которое они пустились. Для этих принадлежащих к высшему классу молодых англичан, вербовка которых проводилась под его руководством, существовала мощная притягательная сила, заключавшаяся в том, что им было тайно известно, что, в то время как они делали карьеру, пользуясь привилегиями и преимуществами, в стенах цитадели британской классовой системы они тайно взращивали революцию, которая разрушит эти стены. «Идея вступления в «тайное общество» была очень привлекательной для молодых людей, мечтавших о лучшем мире и героических подвигах, — отмечал Орлов. — По складу ума и взглядам они очень напоминали молодых русских декабристов прошлого века и привнесли в советскую разведку подлинный пыл новообращенных и веру в идеалы, которую их руководители давно утратили»[373].

Революционный пыл, произведший на Орлова столь сильное впечатление, присутствовал у Филби, но в еще большей степени — у «второго человека» его кембриджской сети. Отобрав Маклейна для обработки после доклада Дейча, Орлов обнаружил, что он во многих отношениях является лучшим кандидатом для осуществления разработанной НКВД стратегии внедрения. В отличие от «первого человека», чья политическая репутация стала препятствием для его доступа в высшие эшелоны британского правительства, осмотрительный коммунизм Маклейна сочетался с блестящими результатами в науках и политическими связями, которые могли бы гарантировать ему работу в министерстве иностранных дел.