Роман на вырост

— Перестань, — прошептала я, почему-то задыхаясь. — Ну, хватит. Не нужно.

Он замер. Смотрел на меня.

— Все только по твоему желанию и согласию. Веришь мне теперь?

Я молчала. Пыталась прийти в себя. Не открывала глаз. Еще бы пара минут и… Но остановился. Надолго ли?

И тут запел мой телефон.

Скворцов слегка поморщился. Не уверена, что не поморщилась я. Но телефон не умолкал, кто-то упорно добивался разговора со мной. Я взяла его.

— Привет, мне нужно с тобой срочно поговорить. Это не телефонный разговор, — трещал в трубке голос Тани.

— Но я…

— Ты занята, но это буквально пять минут и вопрос жизни и смерти!

Такого от Тани я еще никогда не слышала.

— Ладно, — ответила ей с вздохом. — Ладно, сейчас. Иду.

Скворцов отреагировал на эти мои слова грустным взглядом:

— Опять уходишь. И оставляешь меня одного. Буду очень скучать. Очень!

— Я тоже, но тут нужно помочь одному человеку.

— Кому? — заинтересовался он.

— Ты ее не знаешь.

Он подошел и обнял меня:

— Ну что там может быть важного у девчонки?

Смотрел так нежно. Я робко коснулась его щеки, губ. Были горячими, а зрачки глаз необычно расширенными. Осторожно погладил меня по голове:

— Какая ты красивая…

Мне было чудесно. Стояла бы так вечность. Какое мне дело до чьей-то жизни и смерти? Что, действительно, придумала эта Таня? Глупая девчонка!

«Ты для него кукла или ребенок».

Кто это сказал? Он? Я? Нет, Лина. Вечно эта Лина умничает. Он сам мне сказал, что я взрослая!

Скворцов подвел меня к дивану, усадил, и впервые наши губы встретились, словно сражаясь. Его ладонь каким-то чудом оказалась под моим топом. На несколько мгновений замер. А я не хотела, чтобы переставал. Не должен. Но я сейчас потеряю сознание. Как тогда… Обняла его за шею, чтобы не потерять даже в забытьи. Бесшумно скользил пальцами по моему телу. На мою щеку упала капля. Еще одна. Он плакал. Склонившись надо мной, плакал, словно ребенок.

— Люблю тебя, люблю…

Я провела ладонью по своей щеке и словно драгоценностей коснулась этих капель. Они были для меня как золото. Как самые дорогие алмазы.

И тут опять взорвался мелодией телефон. Так старательно выбирала рингтоны. Сейчас их ненавидела. Всех их. И этих неотвязных девчонок, которые не могут без меня обойтись!

Ужасно! Ужасно! Не могла себе представить, что сейчас все кончится.

Скворцов застонал тоже.

Противные девчонки, что они к нам привязались?

— Возьми трубку, — вдруг сказал он. — Ты же обещала к ней пойти.

— Да, — прошептала я. — Да.

У меня было впечатление, что Лина, Таня, Ирка, все эти девчонки обступили нас и смотрят, смотрят, смотрят как… Как та женщина в клубе. Я совсем о ней забыла, но теперь почему-то вспомнила ее уклончивый, но неотвязный взгляд. И в первый раз у меня возникло какое-то тревожное чувство.

— Что? — почти крикнула я в трубку. — Кто это?

— Это я, — спокойно ответила Лина. — А почему ты кричишь?

— Меня достала эта Таня. Уши от нее болят.

— Так долго с тобой говорила?

— Да. Я устала.

— От Тани? — показалось мне или нет, что в голосе подружки прозвучал какой-то чудной тон.

— Да. А что ты хотела?

— Погулять.

— Это хорошо. Но у Тани какие-то жуткие проблемы. Придется идти и разбираться. Вот так.

— Ну, тогда ладно, — согласилась Лина. — Разбирайся.

И она туда же. Как будто я мамочка этой Тани и обязана…

Мамочка!

Я дико взглянула на Скворцова, меня словно окатило кипятком, а потом ледяной водой.

Я вылетела в прихожую.

Потом на лестницу.

Спустилась, вышла из подъезда.

Тани нигде не было видно. Но на скамейке возле песочницы сидела Лина. Она тут же вскочила, пошла мне навстречу.

— Пригладь волосы.

Я пригладила.

— Поправь топик.

Я поправила.

Она крепко взяла за руку и повела за собой. В наш любимый скверик.

— Ты чего? — слабо сопротивлялась я. — А где Таня?

Она села на скамейку. Грустно села, сгорбившись. Я села рядом.

— Это я попросила Таню позвонить, — сказала она. — Наврала, что твой отчим меня терпеть не может. И не смотри на меня. Я тебя не боюсь, знаешь?

— Не знаю. Но это уж слишком — так меня разыгрывать!

— Еще неизвестно кто и кого разыгрывает, — непонятно сказала она.

— Да в чем же дело? Что за вопросы жизни и смерти?

Она вздохнула и тихо сказала:

— Я тебя туда не пущу. Вот как хочешь — не пущу!

Как-то сразу я поняла, что она хочет сказать. И разозлилась:

— Что ты понимаешь? Ничего ты не понимаешь! Он из-за меня плакал. Плакал вот такими слезами. Из-за тебя какой-нибудь мальчишка плакал? Завидуешь, да?

Лина еще больше сгорбилась:

— Нет, не завидую. Он обманщик.

— Это кого же он обманул, а?

— Сама знаешь. Тебя и…

— Молчи! — крикнула я. — Ты мне завидуешь!

Она пожала одним плечом:

— Жутко завидую.

— Завидуешь! Он взрослый. Он настоящий! Он…

— Тш-ш-ш, не кричи так, я тебе и так верю. Он взрослый и чудесный, но он врет твоей маме. А может, врет и тебе. Ведь она же звонила вам сегодня, да? И что, вы рассказывали ей, как ходили в клуб и целовались?

Я вспомнила, что проспала мамин звонок, отвечал на него Скворцов.

— Замолчи сейчас же!

— Не замолчу! Он что, собирается развестись с ней и жениться на тебе? Или ему и так хорошо? Я что, не понимаю, почему еле вытащила тебя из дому? Взрослый… Да он хуже мальчишки!