Роман Нелюбовича

Я усмехнулся. Злоба пошла на убыль, настроение уверенно потянулось вверх, и усмешка расползлась по лицу широкой улыбкой. Я покачал головой: чего завёлся? Ну не читает он книги, и что? Я вон в театры не хожу, так театралы-завсегдатаи теперь должны меня по стенке размазать?

— Ладно, Аркань, забудь. Давай ещё по пиву. И домой. Время уже позднее.

Время и в самом деле перешагнуло сумерки, фонари и глаза заказчика зажглись красным и следовало уходить. Я подумал, может на обратном пути зайти в магазин, купить бутылочку. Аркашка, знаю, не откажется… Нет, не к чему это.

Глава 10

Мои мысли топтались на месте. Несколько дней я просидел над романом, связывая воедино сюжетные линии и словесные конструкции, но ни что мне не нравилось — пошло, скучно, шаблонно. С досады я чуть не грохнул ноутбук о стену. Занесённую руку остановила мысль, что купить новый я не смогу, а возвращаться к перу и бумаге не хочу, поэтому размах, готовый отодвинуть мечту о романе в далёкое будущее, замер на полпути.

Мне нужен совет. Мне нужен хороший дельный совет от человека сведущего и уважаемого. Весь мой опыт в крупной прозе ограничивался парой коротких повестей, где сюжет походил на прямую линию, от которой даже при большом желании сбежать невозможно. Сейчас всё по-иному. Двигаясь последовательно от одного эпизода к другому, я прошёл четыре главы, и с каждой главой настроение моё ухудшалось. А может начать с середины или финала? Уйти от последовательности, чёрт с ней! Где-то я слышал, что некоторые авторы используют подобный приём. Это помогает лучше понять общую идею романа и направить сюжетные линии к одной точке. Однако середина в моих планах виделась большим белым пятном, а финал и вовсе прятался в глубинах вселенной. Мне удалось набросать несколько отдельных сцен, не плохих, в общем-то, но с общей концепцией романа они пока не вязались.

Мне действительно нужен совет. Я взял телефон, набрал номер редакции.

— Геннадий Григорьевич? Здравствуйте. Могу я подъехать?

Зная характер Арбатова, я не сомневался, что в помощи он не откажет. Так и случилось. Я скачал на флешку написанные главы и выкатил мопед на улицу. За калитку выглянула Муська, присела, обвела хвостиком лапки. Прищурилась. Раньше она никогда не провожала меня, а сегодня вдруг вышла. Интересно, к чему это?

Я завёл мопед, поехал. За мелочёвкой свернул на главную дорогу и сразу справа блеснул маячками автомобиль ДПС. Тучный инспектор шагнул вперёд, пробил меня тяжёлым взглядом, но поднимать жезл не стал. Лицо инспектора показалось знакомым. Вспомнились серые образы седой учительницы и девочек, наряжающих ёлку. Ах да, жуткий новогодний рассказ и его толстый автор. Если бы этот инспектор знал моё мнение о его творчестве, то одним взглядом мне не отделаться.

Впрочем, то безвкусие и ординарность, которые мне приходится выслушивать еженедельно на местных литературных собраниях, рано или поздно взорвут меня изнутри и вырвутся наружу. Странно. Странно, что этого не случилось до сих пор. Обычно я не отличаюсь терпимостью. Старею? Мудрею? Наверное, старею, ибо мудрость не мой удел. Разве может мудрый человек бросить всё и уехать чёрт знает куда, повинуясь лишь порыву эмоций?

Я остановился у дверей редакции, заглушил мопед. Со стороны уличного кафе донеслась музыка. Драматический баритон Джо Дассена передавал привет любимой женщине; я постоял, послушал. Мелькнула зелёная косынка. Зойка протирала столики, улыбалась любезно кому-то из прохожих, меня не видела. Я дослушал песню и вошёл в редакцию.

Геннадий Григорьевич стоял у окна, читал с листа бумаги. Письмо. Неужели в редакцию до сих пор приходят письма? Казалось бы, куда быстрее и проще отправить сообщение по интернету, но, видимо, находятся ещё люди, которым достижения цивилизации незнакомы.

Увидев меня, Геннадий Григорьевич приветственно кивнул и указал на стул. Сам остался стоять. Письмо он аккуратно сложил в конверт и убрал во внутренний карман пиджака.

— Итак?

Я положил на стол флешку.

— Вот. Начал писать роман.

Геннадий Григорьевич взял флешку, посмотрел на неё, повертел в пальцах.

— Хорошо, я почитаю. Всё?

Ну и ладно, обещание получено, маленький огонёк надежды в душе затеплился. Теперь можно смело возвращаться домой и ставить богу свечку в благодарность хоть за какое-то мнение, возможно, не самое лицеприятное. Но уходить я не хотел, вернее, не решался. Мои пальцы выбивали на коленях дрожь, левое веко дёргалось, и я чуть наклонился вперёд и опустил голову, чтобы со стороны этого не было видно.

— Для меня это ново, — неуверенно заговорил я. — Раньше я пробовал писать нечто крупное, в размерах двух-трёх авторских листов. Но, знаете, там всё понятно, всё по прямой, да и жанры лёгкие, сплошное действие и никаких размышлений. А сейчас… — я остановился, вздохнул глубоко. Дрожь из пальцев перешла в плечи. — А сейчас… Знаете, я никогда не думал, что смогу взяться за что-то серьёзное. Не за ту развлекаловку, на которую мы ведёмся согласно законам рынка, а именно за что-то серьёзное. Вы меня понимаете?

Геннадий Григорьевич кивнул.