Роман Нелюбовича

Неспешно, чтоб растянуть удовольствие, я разложил ломтики сала по хлебу, откусил и зажмурился. С ума сойти! Нет, я был не прав, когда думал, что сегодня неудачный день. Галыш протянул мне рюмку, чокнулся со мной бутылкой, хлебнул из горла. Я тоже выпил. И закусил. И жить стало лучше. В голове перестало шуметь, щетина на подбородке разгладилась и стала мягче.

— Теперь другое дело, — подмигнул Лёха.

Я кивнул, соглашаясь, и откинулся на спинку стула. Скрестил руки на груди. В душе проснулось ощущение мира и вместе с ним открыло глаза любопытство, поэтому я спросил:

— А вы куда вчера потерялись? — и сразу понял, что спросил зря.

— Мы потерялись?! — Лёха вдруг возмутился, и возмущение это было искренним и бурным. Он даже привстал со стула и навис надо мной как тапок над тараканом — наступит и раздавит. — Это куда вы с Серёней потерялись! Я же русским языком сказал: стойте здесь! Всего-то до ларька дошёл и обратно. Нет, блин, потянуло их на приключения. Путешественники, твою дивизию.

Ларька я не помнил, и то, что мы с Серёней куда-то ушли, тоже не помнил; роились в памяти обрывки воспоминаний о вертлявой собаке, о женских руках и лампочке, но ларёк среди них отсутствовал. Однако Лёхина реакция на мой вопрос говорила о том, что всё это было и всё это Лёхе не нравилось. Хотя почему не нравилось, оставалось только догадываться.

— Лёш, ты о чём?

По характеру Лёха отходчивый, вспыхнул и погас. Он посмотрел на меня с толикой сожаления и покачал головой.

— Ладно, проехали. Только в следующий раз телефон не отключай, чтоб народ зря не волновался. И этот жук тоже… Ты хоть где сегодня проснулся?

Под жуком, я так понял, он имел ввиду Серёню. Не спорю, Серёня действительно жук, да ещё какой. Увёл меня куда-то, а сам пропал.

— Где? Самому бы знать… Зовут Зоя, работает официанткой на площади, живёт где-то у вокзала. Там ещё церковь, но, похоже, не православная.

Лёха с Галышом переглянулись и спросили в один голос:

— Зоя?

— Ну да, — кивнул я. — А что?

Галыш прикрыл ладонью рот, как будто смехом подавился, а Лёха поведал:

— Зойка — это сестра Серёнина.

И оба затряслись от хохота.

Мне стало немного досадно: вот из-за чего они сейчас смеются?

— И чё ржёте, лошади?

Лёха вытер выступившие из глаз слёзы и махнул рукой.

— Не обижайся, Ром. Это… Просто Серёня говорил, что ты Зойке нравишься, вот он тебя к ней и привёл. Вдруг у вас по пьяне чё закрутится. Но я так понял, не закрутилось? Или как?

Я поморщился. Этот Серёня не просто жук — он плут каких свет не видывал. Ему бы за такие выкрутасы по сусалам, чтоб вдругорядь головой думал.

— Ничего у меня с ней не было.

— Ага, конечно, — глаза Лёхи искрились отрицанием.

— Не было, — повторил я. — Если хочешь знать, я вообще с Анной встречаюсь!

Это было не совсем правда, поторопился я с выводами, мы стояли ещё только в начале развития наших отношений. Вполне возможно, Анна даже не знает, что мы встречаемся, может быть не хочет встречаться, но если это и так…

— С какой Анной? — ухватился Лёха за моё признание.

— С Арбатовой.

— С Анькой Арбатовой? — он присвистнул, весёлость его исчезла и вместо неё появилась сосредоточенность. — Ну что сказать: рад за тебя. Девка красивая, умная. За это и выпить можно. Саня, разливай.

Галыш с готовностью наполнил рюмки и мы выпили. Я поперхнулся. Водка пошла не тем горлом, и я закашлял. Лёха хлопнул меня по спине.

— Не торопись, никто твою долю не отымет.

На кухню вошла Люська.

— Борщ будете?

Хорошее предложение. Я кивнул, Лёха тоже, Галыш отказался. Он сел на подоконник и уставился в окно, как в телевизор. Люська вынула из холодильника кастрюлю, поставила на плиту, обернулась ко мне.

— Там работодатель твой явился, трезвый. Поговорить хочет.

— Какой работодатель? — не понял я.

— У тебя их много? Аркашка, кто ж ещё.

Трезвый Аркашка предвестник забот. Не то чтобы я был против, наоборот, но почему-то эти заботы появляются тогда, когда я не в лучшей физической форме. Специально он что ли меня подлавливает?

Я встал, направился к двери.

— Ты куда? — спросил Лёха.

— Сейчас приду.

Аркашка стоял у крыльца, курил. Запах дешёвого дыма вернул к жизни унявшуюся было головную боль, и я поморщился. Аркашка торопливо затушил папиросу, улыбнулся виновато.

— Привет, Ром.

— Привет.

— Я это… Снова тут с калымом подвезло, и деньги хорошие предлагают. Пойдёшь?

— Когда?

— Да я думал севодне начать, но можно и завтре. Не страшно, подождут.

Не страшно, согласен. Судя по моему нынешнему состоянию, послезавтра тоже было бы не страшно, но бог с ним. Вечером отлежусь, верну себе рабочее состояние…

— Завтра так завтра. Где встречаемся?

— Ко мне с утра подходи. От меня и пойдём.

— Договорились.

Я вернулся в дом. Люська уже разлила борщ по тарелкам, нарезала селёдочки, приправила её укропом и перчиком, теперь жарила гренки. Как она всё успевает? Аромат стоял такой, что даже Галыш не выдержал, сел к столу. Лёха улыбался, поглядывал попеременно на Люську, на меня и во взгляде его читалась гордость.