Роман, в издательство

«15 апреля 1910 года в родильный дом № 7 имени Григория Львовича Грауэрмана, что по улице Большая Молчановка, дом № 5–7, приехала молодая пара…»

Вы не поверите, я реально писал восемь часов подряд, минута в минуту, не останавливаясь, хорошая кипа листов получилась, а потом… в мгновение ока она исчезла.

Сказать, что я чувствовал себя уставшим? Вряд ли. Обыкновенно как-то. В первые секунды было ощущение достойно сделанной работы, а когда написанное исчезло, пропало и ощущение. Даже физической усталости не осталось от многочасового сидения за столом, хотя спать уже давно хотелось, или показалось сейчас, что давно хотелось… Но дед решил меня добить:

— И еще одно условие!

— Еще одно? Куда уж больше? Моя жизнь на кону, а вы еще хотите условий? — обреченно вскрикнул я.

— Умирать ты будешь постепенно. Если не будет прогресса в переговорах с моим внуком, через три дня запустится процесс расставания с телом. На четвертый день у тебя отнимется одна нога, на пятый — вторая, потом левая рука, потом все тело, в восьмой день, в конце которого ты умрешь, если он не согласится, ты сможешь писать только лежа.

— И если он не согласится, то через восемь дней меня не станет, — удостоверился я.

— Да.

— И у меня всего восемь дней жизни, и ты хочешь, чтобы я потратил их на твои бредни? — не выдержал я и перешел на «ты».

— А ты хочешь на что их потратить? — серьезно поинтересовался призрак.

— Ну уж точно не на чужую жизнь, а как минимум на свою.

— И что у тебя на данный момент есть? Где она — твоя жизнь?! Давай посмотрим. Имени — нет, дома — нет, семьи — нет, любимой — тоже нет, чужую украл. Денег на кармане максимум на три месяца, если у тебя сейчас забрать возможность писать — кто ты?

— В этом вы правы, — вынужден был согласиться я, — если забрать возможность писать, можно помирать прям сегодня, и нечего тянуть, — опустив голову как на плаху, решился я покончить со всем этим.

— Ну, ты хоть поборись как-то, за жизнь-то свою, нет? У тебя же теперь есть Софья, есть та, с кем можно жить и творить рядом, — участливо предложил дед.

— Софья — не у меня, у внука вашего, вы перепутали, — саркастично заметил я.

— Да у тебя уже, с первого поцелуя твоя…

— Я не верю, что смогу сделать из вашего внука детского писателя, хоть какого-нибудь писателя… — грустно констатировал я.

— А ты попытайся, вспомни и внуку моему расскажи, ты же тоже начинал свой путь со сказок. Детям нравилось читать, ты сам говорил. Зачем ты их писал?

— Понимал, о чем пишу, понимал — зачем. В этом был какой-то смысл.

— А почему бросил?

— Мне показалось, что стало нечего сказать…

— И ты переметнулся на взрослых…

— Да, там были деньги, и не плохие. В сущности, ведь мы все внутри дети и хотим верить в сказки…

— И где теперь твои взрослые сказки?

— Гуляют по миру…

— Ну-ну! Гуляют они… Ты даже сам не вспомнишь все эти свои имена… Что ты после себя этому миру оставишь?

— Зачем что-то оставлять? Кому? Ни родителей, ни жены, ни детей.

— Зачем? Знаешь, отсюда, с моей колокольни, видится все не так фрагментарно, как с земли. Можешь себе представить? Ммм… ну, к примеру, большой, красивый персидский ковер ручной работы, где каждая ниточка, каждый стежочек подобран и выткан не только аккуратно, но и сообразно глобальному замыслу о рисунке. Так же и судьбы человеческие, переплетаясь, создают необыкновенной красоты узор, разгадать замысел которого можно лишь, покинув эту бренную землю. Отказываясь от своего предназначения, человек обрывает эту, пока непонятную ему, нить рисунка.

— Что там обрывать? Моя нить… откуда идет? Папа детдомовский. Мама без роду, без племени, за 15 лет ни разу не сказала, кто ее родители. Какая ниточка? О чем вы? Их нить оборвалась! Узор вашего ковра уже испорчен.

— Не бывает напрасных смертей. И то, что ты не знаешь своих предков, не отменяет их существования. И то, что они были именно такими и неизвестными тебе в том числе, сделало из тебя то, что ты сейчас есть!

— И что я сейчас есть? — честно хотел понять я.

— Давай посмотрим ответ в твоих сказках? Чему они учили? На что повлияли, куда могли читающих их детей завести? Они были талантливыми, ты как считаешь?

— Возможно…

— Давай почитаем и найдем там ответ. Спасем для мира двух писателей! Глядишь, орден какой дадут мне! — радостно ухмыльнулся призрак.

Я задумался и… не заметив как, уснул. Прямо за столом…

Снились герои моих сказок, я бродил среди них и что-то искал. Найти, сколько ни старался, не смог.

Глава 5

День второй

— Серж! Ты где? — раздался голос Романа, приближающегося к моей комнате. Он вошел. — Здесь, конечно же. Договорились? Нет? Я предлагаю тебе экскурсию по поселку! Может, последний раз видимся…

— Как это последний? — пытаясь очухаться от совсем непродолжительного сна, хрипло пробормотал я.

— А ухожу я от вас! От обоих, — мрачно кивнув в сторону кабинета деда, злобно проговорил Роман. — Надоели вы мне со своими сказками. Не пишу я ничего! Нечего писать! Остыл, нечего сказать миру, умер писатель, не было! Зачем вы ко мне пристали? Пойдем! Отдам тебе твою Софью и уйду!