Романовы. От Михаила до Николая

— Что вы делаете, ваше величество, — говорит он спокойным равнодушным голосом. — Вы терпеть не можете табаку, а ведь я нюхаю очень много. Вы испачкаете руки, пропитаетесь табачным запахом.

— Фу, какая гадость, — говорит Павел, вынимая руку из кармана заговорщика.

На этот раз все кончилось благополучно. Но подозрительный Павел уже что-то почувствовал. Он не хочет больше видеть графа. Панин оказывается в опале. Он в отставке и уже сослан в деревню. Этой ссылкой Павел удаляет от себя единственного порядочного человека среди заговорщиков, единственного из всех, кто действительно помышлял только о регентстве, только о назначении Александра соправителем, единственного, кто искренне желал сохранить жизнь Павла.

После удаления Панина на первый план в подготовке заговора выдвигался граф Пален, братья Зубовы, генерал Бенигсен. Все эти люди с самого начала твердо решили с Павлом покончить.

Вскоре после переворота граф Воронцов пишет Панину: «Для России несчастье, что вы были в отсутствии при вступлении на престол императора Александра. Начало царствования носило бы совершенно иной характер».

«Не знаю, — напишет Панин в ответном письме, — было бы мое присутствие полезно Александру, но верно то, что я с опасностью для собственной жизни сопротивлялся бы делам, совершенным погрязшей в пороках разбойничьей бандой».

Между тем «разбойничья банда» осталась на местах. Панина удалили.

В руках ушедшего в отставку Панина находится уцелевший подлинник одной из тайных записок к нему Александра. Эту записку он хранит как доказательство того, что планы заговора, какие он составлял, имели полное одобрение престолонаследника. В будущем Александр не простит ему этого, как не простит письма о своем легкомыслии, ни, еще более, того плана регентства, который предлагал Панин. Александр не желал быть регентом, он хочет быть императором. И горе тем, кто хотя бы и в далеком прошлом осмеливался преуменьшать его права самодержца.

Во главе заговорщиков после отставки Панина остается Пален, «министр полиции» императора Павла. Павел одинок. Нет ни одной группы, ни одного класса, ни одной партии, которая хотела бы заступиться за этого несчастного душевнобольного человека. Павел одинок. Он одинаково презирает своих министров, своих любовниц, друзей своего детства. Даже жену Марию Федоровну, которую еще недавно он, казалось, любил нежной любовью, он презирает и ненавидит. Дверь, ведущая из спальни Павла в спальню Марии Федоровны, уже давно заперта на ключ. Но этого ему недостаточно. Он приказывает заделать эту дверь наглухо, заложить ее кирпичами. Подозрительный Павел никому не верит, всего боится, но именно эта наглухо заделанная дверь явится причиной его гибели в момент осуществления заговора.

Когда, затравленный, избитый, в одном белье, он попытается спастись и кинется к тому месту, где была дверь — единственное его спасение в ту страшную минуту, — он натолкнется на глухую стену.

Заговор назначен на 11 марта. Все вокруг до странности осведомлены о предстоящем. Подготовка к перевороту продолжается уже около шести месяцев. Сестра Зубовых, Жеребцова, уже успела выхлопотать разрешение поехать за границу и, обильно снабженная деньгами и драгоценностями, выехала в Берлин, чтобы устроить «прибежище» для своих братьев и других заговорщиков на случай, если «предприятие» не удастся.

Все вокруг осведомлены о предстоящем. Красавица Гагарина, любовница Павла, заблаговременно предостерегает молодого принца Евгения Вюртембергского о том, что в эту ночь ему «лучше не оставаться во дворце». Адъютант принца Дибич, со своей стороны, тоже знает, что в эту ночь лучше во дворце не оставаться. Он обращается к младшему гувернеру принца с просьбой приютить его в первом кадетском корпусе. Но директор корпуса Фридрих Клингер наотрез отказывается. Он тоже хорошо знает положение дел. В этот день оказать гостеприимство принцу он не может, он прекрасно понимает, в чем дело, и не желает ни с какой стороны, хотя бы и косвенно, оказаться прикосновенным к предстоящему делу. Пусть туземцы в этой странной России веселятся по-своему, он, честный немец, хочет остаться в стороне. Когда на престол взойдет новый император, он будет громко кричать «ура!» в его честь, но пока старого императора еще не убили, он никаких принцев в стены своего корпуса не допустит.

Дибич решает рискнуть и остаться во дворце. Но в эту ночь он не дает доверенному его заботам юноше ложиться в постель, убеждает его даже не раздеваться. Оба сидят и ждут в своих комнатах до тех пор, пока поздно ночью не явится капитан Фолькерсберг и, крикнув в дверь: «Все кончено!», не проведет выразительно рукой по шее. Только тогда Дибич скажет своему воспитаннику, что все благополучно и можно ложиться спать.

Все давным-давно знают о том, что должно произойти в царском дворце. Во время ужина у княгини Белозерской, состоявшегося 11 марта, камергер Загряжский около 12 часов ночи смотрит на часы и вслух говорит, обращаясь к присутствующим за столом, где представлены все так называемые сливки петербургского общества: