Романовы. От Михаила до Николая

И вдруг бомба… Извольте, Александр Александрович, царствовать, на трон императорский всходить, Россией править и с сего дня самодержцем Российским, царем Польским, великим князем Финляндским и прочая, прочая проявлять.

Но и на троне остался все тем же помещиком этот спокойный, немудрящий, дебелый человек. Государство для него — вотчина, где, главное, порядок требуется. Ушли в отставку либеральные деятели эпохи освобождения: граф Лорис-Меликов, граф Милютин, граф Валуев. Остался Победоносцев, злой гений России. Призваны к власти рыцари кнута и нагайки: граф Д. А. Толстой, граф Н. И. Игнатьев. Управляющие и старосты нужны были этому помещику суровые и властные. Уже в первые годы царствования Александра III пути России оказались предопределены прочно.

В самый день своей смерти Александр II должен был подписать манифест о конституции. Бомба помешала свершиться этому событию. Подпишет ли конституцию новый царь? В свое время, при жизни Александра II, его будущий преемник фрондировал и либеральничал. Но иллюзии рассеялись очень быстро. Уже на первом заседании Государственного Совета под председательством нового царя К. П. Победоносцев произнес свою знаменитую речь о гибельности конституции и пагубности какого бы то ни было прогресса вообще. Он говорил о том, что уже освобождение крестьян погубило, оставило без необходимой твердой власти бедный и темный русский народ. Он отмечал, что так называемая культура — это гибель России, что земские и городские учреждения — не что иное, как говорильни, где ораторствуют люди негодные, безнравственные, сеющие разврат и смуту.

Он отмечал, что новые судебные учреждения — это говорильни адвокатов, благодаря которым самые ужасные преступления остаются безнаказанными. Отмечал, наконец, что самая ужасная говорильня — это печать, которая сеет раздор и недовольство, развращает людей мирных и честных, расшатывает уважение к власти и побуждает народ к вопиющим беззакониям. «Во имя Бога» Победоносцев заклинал царя «спасти Россию», вырвать с корнем мысль о какой бы то ни было конституции, избавить страну от этой заразы, решительно отвернуться от путей, ведущих вперед, которые только что привели к убийству Александра II, резко повернуть к старому, прибрать к рукам земские и городские учреждения, укоротить печать, всемерно ослабить результаты освобождения крестьян и железной рукой утвердить самодержавие в России.

Это были как раз те самые слова, которые после убийства отца ждал перепуганный пережитым Александр III. Победоносцев оказался победителем по всей линии: его речь о пагубности прогресса и культуры оказалась программной речью. Целые сорок лет именно эта программа предуказывала жизнь России. Победоносцеву, воспитавшему Александра III, было поручено и воспитание Николая II. На целые сорок лет были туго завинчены гайки государственной машины. Удивляться ли, что сжатый пар, лишь на время бурно вырвавшийся в памятные дни 1905 года, в конце концов разорвал котел и разметал во все стороны обломки.

Воспитатель Николая II Победоносцев с самого начала царствования Александра III оказался главной фигурой при дворе. В этом костлявом человеке с бескровным ушастым лицом вампира (внешность Победоносцева воплощена Л. Н. Толстым в образе Каренина) сосредоточилось все то темное и злое, что правило Россией. Победоносцеву было тем легче утвердить свое влияние, что при дворе витали тени казненных революционеров. Александр III, напуганный смертью отца, жил все время под угрозой нового цареубийства. Приближенные царя всемерно старались усилить этот страх, благодаря которому роль жандармерии и полиции становилась все нужнее.

Легко представить себе детские впечатления Николая II.

Александр III неизменно находил на своем столе угрожающие письма террористов. Такие же письма оказывались неожиданно то в карманах царского платья, то в поясках царских детей. Историки объясняют появление этих писем тем, что революционеры имели будто бы много сочувствующих среди высокопоставленных лиц, мечтавших о либеральных днях предыдущего царствования. Но мы, пережившие разоблачения Азефа и Богрова и знающие, до каких пределов может дойти провокация, можем предположить другое, гораздо более правдоподобное объяснение. Письма, вероятнее всего, подбрасывались самими же представителями жандармерии и царской охраны, искавшими все новых и новых подачек, желавшими все большего и большего влияния.

Так или иначе, но маленький Николай рос в атмосфере постоянной напуганности. Александр III отказался от мысли поселиться в Петербурге и жил безвыездно в Гатчине, превращенной в своего рода крепость. Нечего и говорить, что у всех входов и выходов стояли усиленные караулы. Строжайше предписано стрелять во всякого, кто попытается проникнуть на территорию дворца. На несколько верст вокруг тоже тянулись цепи солдат в несколько рядов, которым предписывалось без особого распоряжения коменданта не пропускать живым ни туда, ни обратно ни одного человека.