Романовы. От Михаила до Николая

И все же принципиальность императрицы в этом вопросе совсем не такая угрожающая, как это можно было подумать. Некий еврей-ювелир Грюнштейн получает от Елизаветы в дар 1000 крепостных, самых настоящих христиан. Через несколько лет после этого еврей Грюнштейн женился. Елизавета Петровна приезжает к нему на свадьбу и дарит ему еще 2000 крепостных. Далее Елизавета делает его дворянином и зачисляет в самую элитарную часть гвардии, в число лейб-кампанцев ее величества.

Главной трагедией Елизаветы являлось безденежье во всех его видах и формах. Если даже не говорить о том трагическом недостатке денег, какой отличал ее девические годы, затянувшиеся до четвертого десятка, то даже и после воцарения она сплошь и рядом остается без гроша. Тратятся огромные, ни с чем не сообразные суммы, аппетиты становятся все больше, требования все повышаются, а денег, увы, все нет и нет. Уже в 1742 году Мардефельд в своем донесении сообщает: «Все кассы исчерпаны. Офицеры уже 10 месяцев не получали жалованье. Адмиралтейство не имеет ни одной копейки». Мардефельд рассказывает о том, какие сцены разыгрываются зачастую во дворце по случаю визитов кредиторов. У них брали ткани, бриллианты, но денег никто платить не желает. Тот же Мардефельд описывает, например, сцену, когда Елизавета восторженно кидается в переднюю, узнав, что к ней пришел торговец модными товарами. Елизавета пламенно желает посмотреть новые образцы, но, увы, ничего нового не принесли. Торговец пришел требовать 400 рублей, причитающихся ему за отпущенный ранее товар. После долгих разговоров, когда заведующий финансами Чоглоков категорически заявляет, что денег нет, что он не господь Бог и чудес творить не умеет, Елизавета отправляется в свою спальню и приносит оттуда 400 рублей. Но дает она их не торговцу, а Чоглокову с тем, чтобы он эти 400 рублей вернул не позже чем через месяц — Елизавете нужно платить за бриллианты.

Любопытной чертой Елизаветы является еще и то, что она всегда заботилась копить свои личные, особые деньги, как будто всегда была готова к внезапному отъезду, к срочному бегству, при котором нельзя же оказаться «без валюты».

Французские галантерейные магазины отказывались отпускать во дворец модные товары в кредит. Но траты продолжаются полным ходом. На постройку Зимнего дворца потрачено более десяти миллионов рублей. Огромные деньги уходят на бриллианты и наряды, на выписку итальянских певцов. Платить за все это зачастую нечем. Сплошь и рядом за столом Елизаветы «недоставало пряностей и слив, а вино подавали самое отвратительное».

У Мардефельда мы находим сведения о том, как толпа матросов остановила карету Елизаветы, едущей в монастырь. Надо сказать, что поездки в монастырь считались особо важными. Кроме религиозных мотивов, были еще мотивы другого свойства: почему-то любимым местом для любовных свиданий Елизаветы были именно монастыри. Грубые матросы, не считаясь ни с чем, окружают карету и громко требуют выплаты жалованья.

Отчетности казны в то время вовсе не существовало. Брали налоги со всех концов, старались нахватать больше и больше. Воеводы, которые жалованья не получали, а кормились по своей должности, обязаны были следить за тем, чтобы «и государыне не обидно было». Тратили при дворе столько, сколько понадобится. Лишь бы хватило. Но хватить не могло. К концу царствования Елизаветы долги составляли восемь миллионов рублей. Самых неотложных платежей в одной армии накопилось около трех миллионов. А наличность была сведена к пятидесяти тысячам рублям. На такие деньги не раскрутишься.

Игру ума в денежной области Елизавета проявляет изумительную. Сенатским указом от 1758 года предписывается Дворянскому банку заплатить семь тысяч рублей жалованья итальянской труппе в Петербурге. При чем тут Дворянский банк — ответить совершенно невозможно. Вводится система оплаты долгов товарами. Бесконечно повышаются косвенные налоги. Цена за соль повышается чуть ли не в сто раз. Шувалов прибегнул к переплавке монеты: величина монеты уменьшена вдвое, а ценность ее вдвое увеличена. Состоявший в это время в любовниках Шувалов очень гордился элегантностью этого способа. За изобретательность он получает тридцать тысяч рублей в подарок. Но положение от этого легче не становится.

«Елизавета жила в золоченой нищете», — констатирует В. О. Ключевский. Денег все меньше, долгов все больше, и от этого все больше неприятностей. Все растут волнения, бунты и мятежи. Елизавета даже выпускает особый манифест «О цветущем состоянии государства Российского, равного которому оно не переживало». Иностранцы читают и возмущаются. Русские читают и хихикают.

В этой обстановке из того типа барышни-аристократки, который явила было на российском престоле Елизавета, с течением времени только и могла получиться толстая, дебелая помещица.

Провинциальная помещица — это наиболее точное определение этой, быть может, по существу и не злой, и не глупой, но совершенно безнадежно ленивой и распущенной женщины.