Романцев. Правда обо мне и «Спартаке»

– Вся суровость Бескова – это показное. Бывали моменты, когда он проявлял себя как человек. 1981 год, мы должны играть с «Реалом» в Тбилиси. А у меня очень сильно болела теща. В больнице ее уже не держали, надо было перевозить в хоспис. Кому это делать? Жена одна, есть еще только племянник. Подхожу к Бескову: «Константин Иванович, я не поеду». Тот: «Как не поедешь?» Рассказываю ему о проблеме. «Хорошо», – говорит. Через день звонит мне: «Иди в Минздрав, тебе все сделают». А команда улетела. Я поехал, мы ее перевезли, и сразу после этого я улетел в Тбилиси. Бесков увидел меня: «А я думал, ты не прилетишь». А как я мог не прилететь, когда ко мне так отнеслись?

И еще эпизод: 1984 год, февраль. Я формально в команде, но уже давно не играю. Подхожу к Бескову: «Константин Иванович, так не годится. Надо что-то делать». – «А ты сам что хочешь? – спрашивает меня. «Хочу в ВШТ», – говорю. А там набор с ноября, я опоздал. Что делает Бесков? Едет к председателю Спорткомитета, и там меня приказом зачисляют в ВШТ. Он мог легко отбрыкаться от меня, но он пошел и помог. Человеческое и ему было не чуждо.

При всех нюансах, которые я описал, я отношусь к Бескову с большим уважением. Константин Иванович остается моим любимым тренером. Работать с ним, если не брать во внимание указанные выше моменты, было интересно. Плюс он прекрасно знал, к кому какой подход нужен. На кого накричать, на кого даже с матерком, а кого, наоборот, успокоить. Нет, он тренер хороший, тут спору нет. Хотя и перегибал во многих случаях палку.

Глава 8

Сборная

В сборной СССР я поиграл не так долго, но с этим периодом моей биографии связана масса приятных воспоминаний. Тем более что там мне тоже доверили капитанскую повязку. Это произошло в начале 1980 года. Никто не сомневался, что именно я буду капитанить. Во-первых, в сборной хватало игроков из «Спартака». А во-вторых, я был в дружеских отношениях со всеми другими ребятами – из Киева, Тбилиси. Так что этот вопрос, по-моему, даже не обсуждался.

Жили мы на сборах в одной комнате с Блохиным. Мы с ним до сих пор поддерживаем добрые отношения. В Киеве Блоху недолюбливали – считали, что он слишком много из себя строит. С другой стороны, он был лучшим футболистом Европы. Это показатель. Но в сборной «звездняка» Блохина не чувствовалось. Мне и ребята говорили: в Киеве он один, в сборной совсем другой. Компанейский, простой парень. Добрый, с чувством юмора.

На поле Олег всегда чувствовал, в какую сторону лучше пробросить мяч. В этих моментах соперникам надо было предугадывать его маневр. Желательно было сорваться с места не позже него. Если мы стартовали вместе, на рывке я ему не уступал. Но он умел переключать скорости. Чувствовал, что я выигрываю в забеге, раз – и приостановится. Я приторможу – он снова включает скорость. Это сложно. Идет забег, а голова должна работать как часы. Всегда надо было гадать: а что он сейчас придумает?

Он был левшой, но я бы не сказал, что правая у Олега была только для ходьбы. Нельзя было все время ждать, что он уберет исключительно под левую. Обладал отличным голевым чутьем – часто оказывался там, где мяч.

При этом Блоха часто отходил назад и отрабатывал в обороне. Этого требовала система Лобановского. Олег порой жаловался мне на эти дополнительные обязанности. Говорил: «Ну откуда у меня силы – и там успеть, и тут?» Думаю, если бы его освободили от этих действий, он бы забил гораздо больше. Но это мой, персональный взгляд. Лобановского я даже критиковать не могу и никогда не буду!

* * *

После того как я стал капитаном сборной, меня быстро приняли в ряды КПСС. Это была необходимость – капитан сборной не мог быть беспартийным. Поэтому партбилет мне выдали быстро и без проволочек. Просто поступил звонок, что Романцева нужно принять в партию, и как можно быстрее. И я уже на все поездки ездил коммунистом.