Ромео во тьме

– Тогда вам придется войти внутрь здания, молодой человек. Отсюда вы ее точно не найдете. Поднимайтесь, в регистратуре вам подскажут, где найти эту женщину.

Ромео кивнул и послушно пошел по ступенькам наверх. Мимо него продолжали сновать люди, иногда задевая его и бросая ускользающее «Простите».

Он облокотился на стойку регистратуры. Прошло несколько минут, пока дежурная медсестра освободилась и повернулась к нему:

– Могу я Вам чем-то помочь?

– Да, мэм. Я ищу женщину, которая поступила к вам недавно. Ева Дэниелс. Она должна быть в коме.

– Повторите еще раз, как ее имя? – Она положила большую красноватую ладонь на компьютерную мышь.

– Ева Дэниелс, мэм.

– Ева…Дэниелс…да, есть такая. Она находится в отделении интенсивной терапии. А вы кто? – Женщина кинула взгляд на Ромео из-под больших очков.

– Я…ее сын. – Ромео произнес это очень тихо, как будто признался в чем-то нехорошем.

– Сын. – Повторила она. – Ею занимается доктор Флинн. Сейчас я позову его, а вам придется заполнить кое-какие бумаги. Таков порядок. – Она протянула ему ручку и пару листов.

Ромео писал что-то синей пастой, не сильно задумываясь над значением бумаг. Да, он не возражал против того, что миссис Дэниелс проходит лечение в этой больнице. Да, он согласен с тем, что при несоблюдении предписаний врача, больница не несет ответственности за исход лечения пациента, и за его состояние. Да, он согласен с тем, чтобы лечащий врач сам подбирал и назначал методы лечения. Нет, он не собирается перевозить мать в иное лечебное учреждение, и не будет приглашать стороннего специалиста. Он со всем согласен.

– Вы мистер Дэниелс? Я доктор Флинн. Пойдемте со мной.

Такое он видел только в кино. Почему-то, ему казалось, что на самом деле все должно было выглядеть иначе. Но выяснилось, что в кино иногда показывают правду.

Мама лежала на койке, укрытая до самого лица. Поверх белой, грубоватой на вид простыни, лежала ее рука, такая бледная и прозрачно тонкая, что казалось, сквозь нее можно было рассмотреть волокна ткани простыни. Из сизого синяка на сгибе локтя, который нагло вылезал из-под нескольких слоев пластыря, торчала игла капельницы. Какие-то трубки были прилеплены к ее верхней губе и ко второй руке, что покоилась под покрывалом. Волосы матери были собраны в пучок, ее лицо казалось пергаментным: до того кожа выглядела тонкой, сероватой и слегка смятой. Бледные, почти белые губы поджаты, щеки сильно запали.

2.

Если бы Ромео не было уверен в том, что видел перед собой мать, он ни за что бы в это не поверил. В этой мертвенно бледной, маленькой старушке, прикрепленной прозрачными трубками к каким-то попискивающим приборам, он не узнавал той цветущей, радостной женщины с золотыми волосами, которая раскрыла перед ним дверь своего дома, совсем недавно. Он не узнавал в ней свою красавицу мать, которая носила розовые пеньюары со страусиными перьями и пахла цветами.

Эта несчастная старушка не сделала ему ничего дурного. Она не предавала его. Она нуждалась в помощи и сострадании. Эти мысли стрелами пронзали разум Ромео.

На самом деле, это из-за него она лежала сейчас на больничной койке, зависнув где-то между садами рая и сковородами ада.

Если бы он не имел друга по имени Люциус, об опасности которого она всегда предупреждала!

Если бы он не пошел следом за незнакомым приезжим человеком, который опутал его сетями лживых обещаний!

Если бы он не уехал из города, то все было бы хорошо. Они бы вместе посещали торговые центры, ходили в маленькие кафе, ездили на пикник, и в его машину по-прежнему садилась бы холеная красавица.

Теперь же он мог только беспомощно стоять у ее кровати, стискивать руками металлическую дугу спинки, смотреть на нее и думать, сколько же катастроф он создал своими стараниями. А ведь ему просто хотелось настоящей, бурной, самостоятельной жизни.

«Будьте осторожны со своими мечтами, – вспомнил он старинную поговорку, – ведь они могут исполниться!»

Откуда ни возьмись, в палате возник полицейский. «У нее были враги? Кто-нибудь мог желать ей смерти? У кого-нибудь мог быть мотив? Где вы находились в тот момент?» – Эти вопросы слышались, будто издалека, Ромео отвечал вяло, он никак не мог оторвать взгляда от матери, от ее пергаментного лица, от заваленных щек, впалых глазниц. От игл, которые торчали из нее.

Была ли она по-настоящему жива? Где была она сейчас? Что она видела? Чувствовала ли она что-нибудь?

Как же он перед ней виноват!

«Тогда, скорее всего, это была попытка самоубийства».

Ромео вздрогнул: кто-то уже говорил ему это слово.

«Она выпила снотворное и открыла газ».

«Хорошо еще, что она в зрелом возрасте. Знаете, в последнее время к нам все чаще поступают молодые девушки-самоубийцы. Почти все беременные. Честно говоря, мы боялись, что и миссис Дэниелс будет в положении. К счастью, наши опасения не подтвердились. Будем надеяться, что ее кома долго не продлится, и вы сможете забрать ее домой. Мы вам сообщим».