Ромм. Седьмой

…Процесс упаковки вещей в натуральные кожаные кофры, свисающие с обеих сторон айрбайка, и усаживания меня на заднее сидение отложился в памяти лишь рваными фрагментами: нормально воспринимать реальность я начала только после того, как кошмар на колесах поднялся в воздух и, плавно ускоряясь, полетел неизвестно куда. Хотя нет, не так — я начала адекватно соображать лишь тогда, когда поняла, что обнимаю Дэна за талию, хотя сгораю от желания его задушить!

Как раз в это время ему вдруг надоело молчать:

— Как тебе мой образ?!

— А это был образ или одна из граней твоей настоящей жизни? — желчно уточнила я.

— Ты ревнуешь?! — непонятно чему обрадовался он. И окончательно вывел меня из себя.

— Да! — подтвердила я, чтобы не объяснять истинных причин моего возмущения.

— Спасибо… — как-то уж очень мягко выдохнул он и заговорил: — Магнус — это прозвище одного из членов нашей Большой Семьи. В той, прошлой жизни экипажа «Конкистадоров» он был одним из самых отвязных абордажников. А еще жутким балагуром, драчуном и бабником. Впрочем, почему «был»? Он и сейчас такой. Просто закабанел и пересел с бота на этот айрбайк. Заниматься контрабандой ему не понравилось, поэтому он отошел от дел и посвятил свою жизнь мотаниям по континенту, запоям, охмурению женщин и мордобою. Меня любит, как сына: в глубоком детстве ставил технику работы ножом и другим колюще-режущим инвентарем, чуть позже помогал отрабатывать удары и броски на себе, а после смерти мамы в течение двух с лишним лет ежедневно выматывал в тренировочных боях до состояния полного отупения. И, тем самым, не давал сорваться…

— Фрида обрадовалась ТЕБЕ, а не ему! — возмущенно воскликнула я и с большим трудом удержалась от продолжения монолога, так как вдруг сообразила, что раз Дэн с ней общался и до моего знакомства, а значит, мог иметь море достаточно веских причин ее уважать! А еще вспомнила, что Ромм эрратец, то есть, привык оценивать женщин по внешности, следовательно, запросто может сходить с ума от роста и объемов прелестей хозяйки «Попутчицы»!

Этот вывод окончательно испортил мне настроение, и к его ответу я прислушивалась вполуха:

— Так и есть! В «Попутчицу» и еще в пару наших заведений в образе Магнуса прилетаю только я. Ибо в них находятся лежки нашего Клана, в них начинаются «тропинки» скрытой доставки товаров в другие города республики и в них же иногда появляются люди, с которыми приходится встречаться. Вращаться в обществе контрабандистов, но вести себя, как студент хореографического училища, я не могу — меня просто не поймут. Поэтому веду себя так, как требует тот или иной образ. И вот уже года четыре «никак не найду время», чтобы переспать с Фридой, которая от меня без ума: приезжаю к ней только тогда, когда у нее сидят люди, нужные мне или дяде Бену, когда «тороплюсь в поездку по тропинке» или в те дни, когда ей не до мужчин. А с собой забираю только тех ее девиц, которые плотно сидят на синтане: половина дозы плюс немного НЛП — и в их воображении я превращаюсь в живое воплощение похоти и страсти.

В это объяснение я поверила, так как очень-очень хотела, чтобы оно оказалось правдой:

— Если это была игра, то очень-очень убедительная!

— Лани, я прожил среди бывших каперов двадцать семь лет, пятнадцать из которых мечтал стать командиром «Веселого Роджера»! Неужели ты думаешь, что за это время я не научился себя вести соответственно их представлениям о нормальном?

— Научился себя вести или стал таким же, как они?

Спина Дэна закаменела. Но он ответил и на этот вопрос:

— Я разный: с тобой один, с дядей другой, с друзьями третий, с Фридой четвертый. Это не маски и не образы, а отдельные грани моей личности. В них много разного, но есть нечто общее — внутренний стержень, который определяет границы допустимого и не позволяет мне превратиться в быдло…

Я покрутила в голове такую модель описания личности, примерила ее к себе и поняла, что тоже разная: одна для родителей, вторая — для старших сестер, третья — для однокашников и так далее. Потом вспомнила ту грань своего «я», которую создала персонально для Раи, и покраснела от стыда. Поэтому постаралась дать почувствовать Дэну как свое раскаяние, так и готовность сократить расстояние в нашей только-только зародившейся дружбе — вжалась в его спину грудью и животом, сдавила бедрами ноги и извинилась:

— Прости, я была неправа: у меня тоже хватает разных граней, и не каждая из них тебе понравится. Если честно, то с того момента, как мы расстались, я не находила себе места от беспокойства и тряслась от одной мысли о том, что мы больше никогда не увидимся. Именно поэтому, увидев сообщение в ДС, чуть не умерла от радости. И отказалась понимать, как ты можешь тискать эту серость…

— Это ведь была не шутка, правда? — после небольшой паузы спросил он.

Я плеснула в него всеми теми чувствами, которые ощущала, затем сообразила, что он не эмпат, мысленно обозвала себя дурой и была вынуждена ограничиться одними словами: