Ронан Бойл и Мост загадок

Второй лепрекон, обхвативший мою ногу, увидел, что Лили сделала с его другом, и разинул рот. Как ему удавалось удерживать свою трубку от падения на самом краешке нижней губы, оставалось загадкой. В таком рассеянном состоянии он не успел подготовиться к сильному удару по ногам и, кувыркаясь, влетел прямо в экипаж, отчего тот перевернулся, и из него посыпалась спрятанная там контрабанда: золото лепреконов со штампом Королевского Монетного Двора в Ойфигтауне, курительные трубки из рога единорога, десяток самых потрясающих ботинок, что вы когда-либо видели, с пряжками из чистой платины, и несколько кладдахских кувшинов, несомненно, наполненных отвратительными тайнами уиджи. Было здесь и несколько поленьев в форме человеческих младенцев. Мне даже пришлось поднять одно из них, дабы убедиться, что это не ребенок.

За струями дождя я мог различить лишь контуры человека внутри экипажа, но уже догадывался, кто это.

Красноглазая опять была на ногах в своих роскошных золотых ботинках и, сделав эффектное колесо, оказалась рядом со мной. Я несколько раз замахнулся на нее, но она была быстрой, как змея. Несколько легких шлепков не причинили ей никакого вреда.

То, что случилось потом, заставило меня еще долго просыпаться от кошмаров. Трое оставшихся лепреконов встали друг другу на плечи, превратившись в одного большого лепрекона, который, как сороконожка, понесся в мою сторону, размахивая тремя бронзовыми шилейлами. Несколько ударов заставили меня покатиться по гальке. Красноглазая женщина тем временем подскочила ближе и выпустила мне в глаза струю из баллончика с острым огуречным соком.

И тут до меня дошло, почему его запретила международная организация Human Rights Watch[45]

еще в 2009 году. Будь я без очков, сразу бы ослеп. Их смыло струей, но глаза они защитили. Открытая часть лица пылала, как от ожога четвертой степени, и кожа стала цвета задницы бабуина. Боль была невероятная, словно мне содрали кожу и запустили под нее колонию огненных муравьев.

Посреди площади капитан наконец поймала всю гарпию в сеть. Лили поспешила к ней и крепко зажала сеть в зубах.

Шестирукая лепреножка приближалась. Я закрыл бесполезные глаза, сделал глубокий вдох и ударил.

Первая попытка оказалась эпичным промахом и нанесла больше вреда мне, чем кому-то еще. Я не контролировал дыхание, а именно этому прежде всего учит на своих занятиях Йоджи Хансра. Мой второй удар сопровождался довольным «тыц» и визгом, когда средний лепрекон отправился в полет. После того, как он внезапно исчез, бородатый карточный домик тут же рухнул.

Я начал вращать шилейлой перед собой обеими руками, как мажоретка[46] на дьявольском параде. Тактика оказалась вполне годной, и уиджи досталось немало прямых ударов. Я продолжал наступать, вращая дубинкой до тех пор, пока не услышал лишь звук жужжания дерева.

Побочным эффектом от столкновения с противником, у которого есть запрещенная медная шилейла, является то, что после каждого удара руки ужасно болят. Особенно холодной ночью, которых в Ирландии в избытке. Поэтому теперь у меня горело не только лицо, но и руки, а еще я проглотил немного острого огуречного сока, и ощущения тоже были не из приятных.

Я мог лишь смутно видеть, что красноглазая сняла что-то с пояса и помахала этим перед Лили. Я с ужасом увидел, что это был батончик чистейшего французского шоколада, а шоколад для собак очень опасен. Вы это знаете и я знаю, но собаки знать не могут, ведь шоколада у них нет. Соблазнять волкодава при исполнении обязанностей в Специальном отделе слишком подло даже для уиджи, и при виде этого я разозлился еще больше, на все двенадцать из пятнадцати по Ронан Бойл-метру.

«НЕ-Е-ЕТ!» – завопил я, бросаясь за батончиком, и пару секунд летел почти параллельно земле. Схватив шоколад в свою замерзшую руку, тут же по привычке сунул его в рот. Вкус был потрясающим.

Красноглазая женщина приземлилась мне на плечо. Ее маленький кулачок несколько раз ткнул меня в нос медным кастетом, который оказался таким красивым, что ему самое место в музее. Но мое лицо сильно горело, потому эти несколько ударов показались мне поцелуями от самой дружелюбной чихуахуа на свете.

Лили все еще сторожила гарпию, что развязало руки капитану де Валере, чья пурпурная шилейла мелькала в темноте, словно угорь. Она двигалась с безумной скоростью, поэтому ее комбинации ударов и тычков нельзя было различить невооруженным глазом, тем более моим.

Я собрался с силами, перекинул шилейлу в левую руку и как следует двинул красноглазую женщину по носу, который и так выглядел перевернутым.

Ударив ее по голове еще пару раз, сбил с нее шляпу. Настолько уверенно я себя никогда еще не чувствовал. Запах от маленькой женщины исходил все сильнее, как будто мы сидели в самолете, застрявшем на взлетной полосе, где каждое место было занято протухшей рыбьей головой. Я теснил ее задом к экипажу и сам удивлялся легкости, с которой получил над ней преимущество.