Россия и Англия в Средней Азии

Категорический тон последних сношений подействовал, наконец на хана и рассеял его сомнения: 13-го февраля прислано было новое письмо от хана, отказывавшегося на этот раз от всяких притязаний на сношения помимо генерал-губернатора и изъявлявшего готовность исполнить всякое его требование, ради сохранения только дружественных отношений. Хан писал, между прочим: «теперь я вижу, что Величественный Белый Царь предоставил вам вести все дела и вполне вам доверяет, а также что Он, считая вас самым достойным — передал вам свои права, а потому, — все, что будет вами установлено, подписано и утверждено вашею печатью — все это я буду считать как-бы утвержденным самим Белым Царем».

С этих пор отношения к нам коканского народа видимо улучшились и наши купцы не встречали уже такого недружелюбия и брани, к которым наши уже стали было привыкать. Слово: «кяфир» — неверный — заменилось словом: «тамыр» —

приятель.

24 февраля были присланы ратификации договора. В знак искренней дружбы хан прислал генерал-губернатору свой перстень (большой изумруд) и одну лучшую свою лошадь. «Глядя на них, писал хан, сочтите как будто меня самого видели». Хан велел очистить в Коканде один из занятых караван-сараев и передал его русским. С товаров и даже хлопка, пошлину с которого Хан отстаивал особенно упорно — стали взимать уже не 15 %. Тем не менее однакоже, коканское правительство не считало себя на столько сильным в собственной стране, чтобы приступить к исполнению договора без всякой предварительной подготовки общественного мнения, и потому Сарымсак-Ходжа просил написать к хану такое письмо, которое-бы можно было прочесть во всех городах ханства, для успокоения народа, как ручательство за мир даже и во время отсутствия генерал-губернатора из края. Посланник заговаривал также о разграничении наших территорий, но, вследствие отсутствия каких бы то ни было географических и этнографических данных, вопрос этот был отклонен, чтобы не связать себя преждевременными решениями, которые могли-бы оказаться, впоследствии, невыгодными для России. Генерал-губернатор сказал, что теперь самое главное: — заключить мир и жить дружно; беспокойного же соседа не спасут никакие границы.

Так как отъезд генерал-губернатора в С.-Петербург был уже назначен 9-го апреля 1868 года, то об этом уведомили Худояр-хана, причем было добавлено, что остающейся за старшего, генерал Дандевиль, получил соответственные приказания, т. е. «жить в дружбе с друзьями, держать в страхе врагов России и защищать ее подданных». Вместе с тем, хану было поставлено на вид, что до нас доходили слухи о вооружениях Кокана и каких-то союзах против России; сказано было, впрочем, что ничему этому мы не верим и потому внимания на слухи не обращаем, так как война против России служит только к возвышению нашему, а ружья никого не спасут от нас.

Быстро изменившиеся отношения к Бухаре заставили отложить поездку в Петербург, о чем и дано знать хану.

8-го мая, через неделю после занятия нами Самарканда, прибыл в отряд коканский посланник, Мирза-Хаким, поздравить генерал-губернатора с победой и вручить письмо, в котором хан опровергал слухи о его воинственных замыслах, а свои — будто-бы вооружения — объяснял простым исправлением, запущенного в прежнее время и пришедшего в негодность оружия. Мирза-Хаким уверял даже, что в Коканде были принесены всенародные молитвы по случаю того, что хан удержался в стороне от разразившейся над Бухарою бури! После зерабулакского боя посол был отпущен; но по возвращении генерал-губернатора в Ташкент, явился снова для поздравления с успехами нашего оружия. Надобно заметить, что весь коканский народ относился к нам при начале войны весьма враждебно и требовал вмешательства в нашу распрю с бухарцами, основываясь на том, что Самарканд — «лицо земли», священный город мусульманства, не может быть взят неверными, а если взят, то это признак конца мира.

Коканский хан и его посланник держали себя, все это время, с таким тактом, что генерал-губернатор решился ходатайствовать о допущении коканского посольства к Высочайшему двору. Мирза-Хаким удостоился счастия быть принятым Его Величеством 2-го ноября 1862 г.

Почтительное письмо Худояр-хана к Государю Императору служит лучшим доказательством верности теперешней политической программы нашей, приведшей его к сознанию, что без нашей поддержки он существовать не может. Так хан писал: «теперь обнаруживается ясно, что под высокой защитой Вашего Величества мы можем спокойно, без всякого опасения, заботиться как о пользах населения нашего края, так точно и об исполнении Ваших желаний, установлением торговых сношений государства Вашего с коканским ханством». Торговый трактат с Коканом удостоился Высочайшего утверждения в 6 день ноября 1868 года.