Россия и Китай. Две твердыни. Прошлое, настоящее, перспективы.

Ну, хорошо. Мы, россияне, можем с большой для себя пользой перенять у китайцев их древний, веками себя зарекомендовавший метод отбора людей во власть, их экзаменационную систему с ее антикоррупционным потенциалом, уже на входе, что называется, предотвращающие саму возможность коррупции. А вот у нас китайцы могут чему-либо поучиться? И про Китай, и про Россию всегда говорили, что это те самые страны, которые могут выступать для других только негативным примером. Посмотрели на нас, ужаснулись, и решили, что так делать нельзя. У Чаадаева есть такое, да и не только – вплоть до Жванецкого. В Китае, говорят, вышел учебник для высшего руководства страны – как не допустить ошибок СССР, приведших к его развалу? Или мы для Китая тоже, как для так называемых «цивилизованных стран», можем выступать только в категории «как нельзя»?

О.М.

У России китайцы могут найти то, что они утратили у себя. А именно – презрение к материальному, стремление к гармонии духовного и плотского, открытость ко всему новому и отвагу в стремлении к неизведанному.

Опять же Секацкий написал такой текст – «Чжуан-цзы и даос Емеля». Емеля – один из любимейших персонажей русских сказок, который лежал на печи, надеялся на авось, пойманную щуку не съел, чтобы голод утолить, а проявил добросердечие. Определенный этический идеал закладывается в этой сказке – доброта и благородство. А ведь щука – возьми и окажись волшебной. Разрешила ездить на печи (печь в индоевропейской культуре – сакральная вещь), дала возможность исполнять желания. Что тут, как не традиционная китайская философия недеяния? Емеля – стихийный даос – оказывается инноватором, победителем. Это свойственно нашему раздолбайскому характеру. Недаром он идеал наших сказок.

Мы не только ставим задачу и пытаемся ее решить, как это делается на Западе и в современном Китае, но и смотрим по сторонам, пытаемся притормозить, оглядеться, мы никогда полностью не вовлечены ни в какое дело, а рассматриваем разные варианты – всегда открыты.

Я думаю, что у нас эта открытость и даосизм происходят из индоевропейской матрицы, что даосизм был занесен китайцам через тохаров, может быть, индусов – как одна из интерпретаций вед. Может, потому он нам и показался в свое время родным и любимым. Это и дало китайской культуре большое мощное духовное измерение, и это и нужно им в себе опять культивировать.

Если они уйдут в торговый материальный интерес, то это будет – провал! Марксизм с его материализмом – предшественник и либерального упадка, чисто материального. Приезжаешь в Грецию современную – и видишь, что это торгаши, которые за копейку удавятся. А как же они стояли у истоков западной науки, всего западного мира? – задаешь себе вопрос. И понимаешь, что это уже не те греки, это люди, которые были величайшей нацией, которую сгубил материализм. И китайцы, которые имели богатейшие традиции – неважно, были ли они привнесены протоиндоевропейцами или порождены в собственных недрах – рискуют превратиться в таких же греков, недостойных наследников собственной великой истории.

Китайскому руководству надо бить во все колокола и ставить преграды на пути материализма и прагматизма, американизма, вульгарного марксизма, и развивать свои традиции, духовные возможности, которые были в легизме, конфуцианстве, даосизме, устанавливать на это моду, возвращаться к тем истокам, которые в свое время сделали ее величайшей нацией на планете.