Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II

Запад гибнет!.. Пока он сбирает свои мелочные сокровища, пока предается своему отчаянию – время бежит, а у времени есть собственная жизнь, отличная от жизни народов; оно бежит, скоро обгонит старую, одряхлевшую Европу – и, может быть, покроет ее теми же слоями недвижного пепла, которыми покрыты огромные здания народов древней Америки… Мы поставлены на рубеже двух миров: протекшего и будущего; мы новы и свежи; мы непричастны преступлениям старой Европы… Велико наше звание и труден подвиг! Все должны оживить мы!

В ту эпоху одних пугал революционный хаос, других меркантилизм новой послереволюционной Европы, третьих – и то, и другое. «Европа забыла о душе, Европа загнивает, следовательно, бессмысленно искать спасения на Западе» – именно такой вывод доминировал в образованном русском обществе. Лучшие люди заключали тогда с властью союзы, до 14 декабря 1825 года просто немыслимые. Императору, провозгласившему своей задачей защиту национального достоинства и национальных интересов, хотелось помочь.

К тому же, как не без горечи заметил тогда Пушкин:

…правительство все еще единственный европеец в России. И сколь бы грубо и цинично оно ни было, от него зависело бы стать сто крат хуже. Никто не обратил бы на это ни малейшего внимания.

Это слова уже не романтика, а зрелого Пушкина, предпочитающего революционному взрыву тактику пусть и малых шагов, зато в «нужном направлении».

Поэт писал в те времена:

С радостию взялся бы я за редакцию политического и литературного журнала, то есть такого, в коем печатали бы политические заграничные новости. Около него соединил бы я писателей с дарованиями и таким образом приблизил бы к правительству людей полезных, которые все еще дичатся, напрасно полагая его неприязненным к просвещению.

Министр народного просвещения (кстати, блестящий знаток европейской культуры) граф Сергей Уваров по существу заимствовал у общественного мнения свою знаменитую формулу русской национальной идеи: православие, самодержавие, народность. Эта мысль столь быстро прижилась в России не потому, что была кем-то удачно придумана, а потому, что витала в воздухе. Граф лишь вовремя и верно ее озвучил.

Энциклопедический словарь нашел в связи с этим очень точное слово: Уваров «возвестил» идею. Доктрина родилась, потому что не могла не родиться в тех условиях, и благополучно просуществовала до той поры, пока само общество – в связи с изменившейся ситуацией – идею не отторгло как устаревшую.

Уваров писал:

Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, в виду печальных явлений, окружающих нас со всех сторон, надлежало укрепить отечество на твердых основаниях, на коих зиждется благоденствие, сила и жизнь народная; найти начала, составляющие отличительный характер и ей исключительно принадлежащие; собрать в одно целое священные останки ее народности и на них укрепить якорь нашего спасения. К счастью, Россия сохранила теплую веру в спасительные начала, без коих она не может благоденствовать, усиливаться, жить.

Как считал Уваров, необходимо срочно предпринять следующие меры: