Россия и Запад

Ни прибавить ни убавить. Все здесь, что называется, «на месте»: и расхожий термин «бальмонтовщина», пущенный едва ли не «всеядным Корнеем» в девятисотых годах; и резкий намек на «хлыстовство» Бальмонта, которому профессор Александр Маркович Эткинд посвятил в своей книге «Хлысты» почти целую главу; и природный искренний эгоцентризм Бальмонта; и ссылка на «Словарь автобиографий…» С. А. Венгерова, на статью Иннокентия Анненского «Бальмонт-лирик» 1911 года, которая (и по сию пору) является ориентиром, точкой отсчета для постижения своеобразной неровной бальмонтовской лирики; и опора на критический гений Белинского; и обращение к метерлинковскому понятию «там, внутри» (как назвал знаменитую символистскую драму Мориса Метерлинка «Intereur», что по-русски будет просто «внутри», ближайший старший друг и наставник Бальмонта по символизму, «истинный символист» поэт Н. Минский), столь близкому личности Константина Дмитриевича и его лирике.

И многое, многое, многое, включая конкретно, в тексте очерка, сопутствующий Бальмонту в его творчестве список имен великих: Шелли, Эдгар По, Бодлер, Верлен, Чехов, Фет, Тургенев, Тютчев.

С другой стороны, взятый автором (буквально с первой строки) возвышенный тон, точная аргументация «pro et contra» Бальмонта, умелый выбор цитат и так далее наглядно обнаруживают в анонимном «Г.А.» тонкого и ревнивого знатока как поэтики русского символизма, так и искреннего поклонника творчества К. Д. Бальмонта — активного глашатая символизма и одного из его талантливейших первопроходцев.

Так оно и сталось!

Автор очерка «Поэзия К. Д. Бальмонта», своеобразного шедевра, которым Константин Дмитриевич мог бы гордиться (знай он все это — мигом примчался бы в Витебск, хоть на перекладных), известный витебский юрист, присяжный поверенный и поэт-переводчик Генрих Адольфович Теодорович (1864–1917).

На авторство Г. А. Теодоровича указывают, конечно, не только «говорящие» инициалы «Г.А.». В последнем номере «Витебского края» был опубликован некролог «На славном посту. Памяти Г. А. Теодоровича». (Он умер 28 сентября / 10 октября 1917 года в Москве; похоронен на иноверческом кладбище в Лефортове.) В некрологе близкий друг Генриха Адольфовича витебский композитор и поэт-баснописец Михаил Анцев, в частности, писал:

…Как интересовался Г.А. науками, искусствами, поэзией, литературой <…> Как он любил общество, как любил жизнь, людей <…> Кого угодно можно было встретить у него в гостиной: и профессора, и адвоката, и даму-патронессу, и барышню из общества, и педагога, и гимназиста, и студента, и семинариста, и ксендза, и священника, и пастора, и раввина, и помещика, и офицера, и художника, и музыканта, и поэта, и писателя <…> и всем было у него хорошо[67]…

Автор другого некролога, гласный И. П. Кашкаров, с горечью сообщая о смерти Генриха Адольфовича как о самой невосполнимой утрате витеблянами одного из самых достойнейших своих горожан и правозащитников в трудную минуту жизни России, восклицает:

Г. А. Теодорович, авторитетный юрист, блестящий уголовный защитник, любящий сын болеющей, скорбящей своей матери-родины, талантливый литератор, даже поэт и, наконец, как просто живой увлекающийся собеседник на разные текущие темы современности. При его участии издавались газеты и журналы, в которых он вел хронику, писал разные заметки о литературе[68]…