Россия, которой не было

Чтобы проверить подозрения (кто-то донес, что мятежные стрельцы переписывались с Софьей), сенных девушек царевны били кнутом. Одну из них Петр, случайно вошедший в застенок, освободил от дальнейших истязаний, заметив, что девушка беременна, – но это ему не помешало приказать повесить обоих. Для полковых священников мятежных войск соорудили особую виселицу в виде креста, их вешал придворный шут, наряженный православным иерархом. Троих стрельцов повесили у самых окон Софьиной кельи. Какие во всем этом были «практические нужды»?

Иногда бывали случаи прямо-таки сюрреалистического юмора. В одной из тюрем обнаружилось «пыточное общество», куда принимали лишь заключенных, перенесших хотя бы одну пытку. Продвижение на более высокие ступени в обществе зависело от способности мужественно переносить все более жуткие пытки. Выше всех стояли те, кто вытерпел пытки падающей по капле водой или засунутым в ухо раскаленным угольком.

Когда майор Глебов стал любовником заточенной в монастырь Евдокии Лопухиной, Петр приказал посадить его на кол – и надеть тулуп с шапкой, чтобы не замерз (дело происходило зимой). Майор мучился на колу восемнадцать часов. Ни тени чувств Петр, конечно, к бывшей супруге не испытывал – надо полагать, попросту не потерпел посягательств на свою, пусть и бывшую, но собственность.

В своей последней книге И. Бунич утверждает, что существуют резолюции Петра на следственных делах: «Смертью не казнить. Передать докторам для опытов».

Конкретных источников Бунич не приводит – а его гипотезы не всегда стопроцентно подтверждены документами. Однако это чрезвычайно похоже на Петра. Я бы не удивился, окажись вдруг, что Петр первым ввел в практику медицинские эксперименты на живых людях – его стиль, его нравы, его патологическое пренебрежение к людским жизням…

Даже Николай II, отнюдь не похожий на кроткого голубка (известны десятки его кровожадных резолюций об усмирении и казни «бунтовщиков»), высказался о Петре I весьма нелицеприятно: «Я не могу не признать больших достоинств моего предка… но именно он привлекает меня менее всех. Он слишком сильно восхищался европейской культурой… Он уничтожил русские привычки, добрые обычаи, взаимоотношения, завещанные предками».

В конце концов, во все времена у государственного руля не единожды оказывались пьяницы, полубезумцы, развратники, гомосеки, сатрапы, проливавшие кровь, сносившие головы женам, сыновьям и дочерям, тиранившие подданных так, что это превосходило всякое воображение. Быть может, цель и в самом деле оправдывает средства, и свершения Петра искупают всю пролитую им кровь? В самом деле, кто нынче помнит, чем (точнее, каким количеством трупов и разбитых судеб) оплачены промышленные успехи Англии и США), на чьих костях стоят великолепные здания и современные фабрики?

Но в том-то и дело, что не было никаких «свершений» Петра. Было шараханье из крайности в крайность, обезьянничанье, самодурство, кровь, крайне завлекательные, но оказавшиеся пустышками прожекты… И только. По большому, глобальному, стратегическому счету результат оказался во сто раз ниже затраченных усилий.

Рассмотрим реформы и их последствия подробно…

Экономика

Наша интеллигенция-образованщина (проверено на личном опыте в многочисленных беседах-тестах) до сих пор считает главным признаком отставания допетровской России чисто внешний: долгополые охабни, рукава до пят, окладистые бороды, незнание иностранных языков. Дело даже не в том, что бороды начали брить еще до Петра, а языки многие знали неплохо…

Совдеповская интеллигенция (которая и правила бал в первые годы «перестройки», пока не была вышвырнута на обочину) не учена по-настоящему ни рынку, ни цивилизованной экономике, в простоте душевной полагая, что «есть вещи поважнее рынка», как недавно выразился кто-то на страницах центральной газеты; что рынок – для других.

А ей, демократической интеллигенции, правительство как раз и должно платить за героическое и перманентное отстаивание идей рыночной демократии…

Все вопли об «упадке культуры» как раз и объясняются тем, что интеллигентным бездельникам перестали платить. Невероятно на первый взгляд, но есть одна-единственная область, где «радикал-демократы» и «национал-патриоты» начинают употреблять практически одинаковые обороты, и осуждающие фразы совпадают даже текстуально: когда речь заходит о частном книгоиздании. И тот, и другой лагерь громогласно сокрушается о «мутном потоке» «недолитературы», захлестнувшем прилавки…

О том, что среди сего «мутного потока» – Пушкин и Пастернак, Мандельштам и Фрейд, Ломброзо и Костомаров, Довлатов и Булгаков, предпочитают умалчивать. Иначе придется признать простой, как мычание, факт: государство перестало платить только за то, что человек (неважно, национал-патриот или радикал-демократ) что-то там напечатал. Вот и стенают «ревнители культуры», «экономисты» и «аналитики», оказавшиеся вдруг не у дел…