Россия распятая

…Наелся, вкусно как! Я и ваши карточки покормил. Как вы встречали елку? Дядя Миша, кажется, меня усыновил. На бумажке написано, что такие-то у такого-то находятся на иждивении. А то придет милиция, предположим, и спросит, а где вы деньги берете на жизнь? Может быть, вы спекулянты? И т. п. А там написано, что Илья Сергеевич Глазунов находится на иждивении у такого-то и является его приемным сыном и т. д. Я ничего об этом не знаю и сказал ему, что хочу жить с тобой…

…То, что он вывез меня из Ленинграда, то, что он хочет усыновить меня, – это все доказывает, что он любит меня. Верно? Дорогая, я с тобой говорю так от души, ничего не утаивая. Как ты находишь, можешь ты взять меня к себе, можешь ли ты решиться на этот шаг?…

…Я боюсь у них жить, и их так мало знаю, а тебя знаю так хорошо…

…Целую, дорогая. Камень не спал с души, не знаю, что делать, как развлечься? Читаю «Господа Головлевы». Я тебя не забываю и люблю, а ты?…

15. 01.1943 год.

…Сейчас особенно хочется ласки. Тоня уехала. Какое-то тревожное настроение, сердце сжимается… Я так люблю тебя, дорогая, а ты любишь? Далекое прошлое… Гоню от себя злое видение Лякика и всех (умерших) за последнее время: руки – плети, жилы на висках, огромные носы… да что – ты сама видела. Джабик[12] лежала тихо, как спала, и мне не было страшно этого личика, обложенного веточками, этих ручек, на которых в детстве я строил из морщин заборчики.

Это лицо, эта вся ее фигура была так спокойна, ясна, у сложенных рук отливал потемнелой позолотой лик Божьей Матери. Мы с Лякой сидели на стуле (вернее она села, а я стоял). «Не бойся, Илюшенька, ведь это наш дорогой Джабик», – сказала дорогая Ляка. Она открыла Евангелие и стала читать наугад. Выпало ее любимое место из Завета. Вдруг приоткрылась дверь, пламя свечи заколебалось, мы вздрогнули. Ляка закрыла дверь. А вода в бутылочке замерзла.

Ну, хватит горьких воспоминаний. Я верю (стараюсь верить), что мы встретимся и я буду у тебя. Напиши, возьмешь или нет меня к себе? Прочитал Чернышевского «Что делать». Ничего, только обрывается… Делаю наброски из окна (людей, лошадей и т. д.). Получаешь ли письма? Как Аля, Нина, дядя Коля, дядя Володя? Возьмешь ли ты меня к себе или нет, когда кончится война? Обязательно ответь, – ладно?…

Помнишь елки, праздники (как-то – рождения, именины и проч.). Хотелось бы, чтобы все повторилось. Горько, что все это вошло в историю, воспоминания… Будет ли елка? Наверное, но без Лякушкиных украшений, без дорогих давно минувших дней, преданья старины глубокой. Вернитесь, мои родные! Ведь верно, они всегда с нами!

14. 02.1943 год.

…Большое спасибо за картиночки и книги. Я так рад, так рад «Войне и миру», что ты себе представить не можешь. Как интересно! Как чудно написано! Да? А то бы я без чтения пропал совсем. У нас, как я писал, военные занятия. Писем получаю очень мало. Спасибо за «Фрунзе». Скоро весна…

Ездим за дровами. Бедной бабушке очень тяжело – одна осталась. Наверное очень тоскливо и одиноко. Много делает. Как-то вы?

9. 03.1943 год.

Дорогая Адюшка!

Помнишь, ты прислала в «Костре» пьесу? Ее поставил наш класс 8 марта. Все очень довольны, я всех гримировал, то есть делал погоны, усы красил. А до этого была пьеса «больших» (все девушки), из колхозной жизни – не интересно. А учительница, узнав, что эту пьесу прислала тетя из Ленинграда, просила, чтобы я написал ей, чтобы она купила еще пьесу к 18 марта (Коммуна Парижская) и к 1 мая. А лучше что-нибудь из этой войны, или, если нет, то о войне финской, гражданской, о пограничниках…

Целую тебя крепко. Привет дяде Коле, Але, Нине, Верочке Берхман.

3. 04.1943 год.

Мой родной, посылаю три марочки. Получаешь ли ты?… Третий раз подряд «дядя Федя» скандалит. Сижу на службе – перерыв на обед. Домой не пойду. Хочу написать тебе и Ниночке. Дома так много дела. Очень рада, что получила от тети Ксении две книжечки. Я послала тебе «Демон» – отд. издание, рисунки Врубеля. Они хороши в красках. У нас весна, но на службе холодно и сыро. Сижу в ватной кофте – прозодежде и вожусь с семенами. У нас своя оранжерейка будет. Как бы я хотела, чтобы ты прибежал ко мне по дорожке сада. Мой мальчик – 8-го память мамы. Будем мы с тобой в этот день думать о ней. Так и заболит сердце, как вспомнишь. Получил ли ты рисунок вашего дома? Послала еще четыре книжечки Гоголя……Прощай пока, родной, Атюня.

19. 04.1943 год.