Россия собирает своих евреев

Помимо этих инцидентов, в которых проявлялась нетерпимость к евреям, возрождение религиозности в послевоенной России имело и благоприятные последствия для евреев. На самого Александра I произвели глубокое впечатление апокалиптические воззрения английского миссионера Льюиса Вэя, провозглашавшего, что мир будет спасен благодаря всеобщему массовому обращению еврейства в христианство. До наступления же этого часа следовало проявлять к евреям полную веротерпимость и даже дать им гражданские права, чтобы христианство казалось им более привлекательным. В Петербурге Вэй был удостоен встречи с императором, а в 1818 г., во время конгресса в Экс-ля-Шапель, он вручил Александру I записку о необходимости эмансипации евреев Европы. По требованию Александра этот меморандум был вынесен на обсуждение Конгресса[546].

Единомышленником в сфере религиозного мистицизма и доверенным советником Александра был князь А.Н.Голицын – обер-прокурор Святейшего Синода, ас 1810 г. также и главноуправляющий иностранными исповеданиями. Заняв эти два поста, он сосредоточил в своих руках управление делами всех конфессий Российской империи. Затем его власть возросла еще больше – 24 октября 1817 г. было учреждено Министерство духовных дел и народного просвещения во главе с Голицыным. (В этом слиянии прежних постов Голицына с руководством системой просвещения сказалась усилившаяся религиозность Александра I.) Третий еврейский комитет был распущен, и все дела, связанные с положением евреев, оказались в непосредственном ведении самого Голицына[547].

Князь проявлял живой интерес к судьбе русского еврейства. В своей деятельности он опирался на систему выборных официальных представителей от еврейских общин, известных как депутаты еврейского народа. Российские власти уже давно привыкли прибегать к компетентности еврейских советников при выработке соответствующей политики. Так, в 1 773 1802 и 1807 гг. по распоряжению правительства избирались представители от евреев. Приветствовались также и специальные делегации, прибывавшие в Петербург, как было в 1785 г., когда белорусские евреи прислали в Сенат своих представителей. Однако во всех названных случаях на делегатов возлагалось участие в решении конкретного круга проблем – о планах реорганизации кагалов, о включении евреев в число субъектов Городового уложения или о разработке и осуществлении «Положения» 1804 г. В отличие от них, депутатам еврейского народа явно предстояло служить на постоянной основе и участвовать в решении любых возможных проблем, связанных с положением евреев. Они должны были выступать в роли передатчиков информации между центральными властями и еврейским населением. Если вспомнить, сколь важен был доступ к престолу, то становится ясно, что, официально приобретя такое право, еврейские общины получили поистине ценный подарок.

На первый взгляд, депутаты еврейского народа представляли собой все тех же штадланов, евреев, «попавших в случай» у высших русских властей и пользовавшихся этим, чтобы представлять интересы своих единоверцев, как делали Нота Ноткин и Абрам Перетц. Так, первыми депутатами оказались двое видных подрядчиков, занятые поставками для армии, – Лейзер Диллон и Зундел Зонненберг[548]. Как и когда они были назначены на эти посты, и было ли их назначение официальным, неизвестно, но совершенно бесспорно то, что они очень активно выступали от лица своих собратьев по вере

[549]. Так было в 1813 г., когда еврейские колонисты-хлебопашцы обратились к ним за помощью. Когда русские военные власти во время войны с французами выслали из Москвы некоторых евреев, то по просьбе витебского кагала в дело вмешался Зонненберг[550]

. В 1813 г. Зонненберг направил царю записку, в которой просил о частичном прощении долгов еврейских общин, о неограниченном участии евреев в органах местного самоуправления, а также о государственной защите прав евреев, проживающих в частных владениях. Кроме того, он ходатайствовал о разрешении раввинам налагать проклятие на нарушителей еврейских религиозных законов и пытался добиться восстановления права на еврейскую виноторговлю. В этой записке затрагивались столь разнообразные проблемы, что можно смело утверждать – она представляла собой голос еврейских общин, а не выражение личных интересов еврея-подрядчика Зонненберга[551]. И Зонненберг, и Диллон совершенно свободно вели дела со ставкой верховного командования русской армии, так что логично было бы предполагать, что именно эти двое входили в еврейскую делегацию, посетившую императора Александра I в Брюсселе в 1814 г.