Россия в Первой мировой войне

В № 1, 2 и 3 «Красного архива» опубликована переписка генерала Сухомлинова с начальником Штаба Верховного главнокомандующего генералом Янушкевичем. Чтение этих писем показывает, насколько переживаемый в армии кризис мало отражался на самочувствии военного министра. Интриги в высшем бюрократическом мире, личные счеты с неугодными лицами, благотворительная деятельность его супруги занимают несравненно большее место, чем ответы на просьбы о помощи армии, изложенные в письмах начальника Штаба Верховного главнокомандующего.

Да и эти ответы всегда неосновательны и по большей части противоречат действительности. В этих ответах генерал Сухомлинов тоже пробует оспаривать нужды армии, ссылаясь на своих непосредственных корреспондентов, явно желающих подслужиться к всесильному военному министру сообщениями угодных ему сведений. Так, например, в одном из своих писем он пишет генералу Янушкевичу, что начальник Штаба III армии генерал Добророльский, который пользовался большим благоволением военного министра, написал ему, что армия вполне достаточно снабжена огнестрельными припасами. Это вызывает со стороны генерала Янушкевича в письме от 20 февраля^{160}реплику: «…Сейчас — самая тревога — патроны. Их нет. Добророльский дал Вам легкомысленную справку и теперь кается в опрометчивости. По 2–3 раза в день фронт просит патронов, а их нет. Жутко на душе».

В результате генерал Сухомлинов очень долго пребывает в самодовольном упоении замечательно выполненной им подготовкой к войне, и в то время, когда из армии несутся буквально вопли отчаяния, он продолжает везде уверять, что снарядов у нас достаточно.

Вполне беспристрастный иностранный свидетель, уже неоднократно нами цитированный, генерал Нокс записывает в начале 1915 г. свои наблюдения^{161}:

«Секретничанье русских официальных кругов и в то же время упорное желание представить создавшееся положение вещей вполне благополучным до крайности затрудняют представителям союзников своевременно и верно сообщать своим правительствам о потребностях России. Вот пример: 25 сентября генерал Жоффр запросил телеграммой британское и российское правительства — позволяют ли существующие огнестрельные запасы продолжать долго войну с тем же напряжением, как до сих пор, а если нет, то как предполагается организовать снабжение. Французский посол изложил этот вопрос российскому правительству в официальном письме. 28 сентября русский военный министр ответил, что боевое снабжение не внушает опасений и министерство приняло все меры для получения всего, что нужно. В то же время французский военный агент из неофициальных источников узнал, что ежемесячное производство артиллерийских снарядов равняется всего 35 000. К глубокому сожалению, он не имел возможности доказать, что к тому времени потребности фронта достигали размеров 45 000 снарядов в день…

Если генерал Сухомлинов побеспокоился бы правильно оценить истинное положение вещей в конце сентября, то он бы узнал, что боевых припасов хватает всего на два месяца войны, и он сразу предпринял бы действительные меры для помещения нужных заказов за границей…

Спустя год я узнал из достоверного источника, что в середине октября генерал Кузьмин-Караваев, старый и уважаемый человек, подавленный ответственностью, которую он нес как начальник Главного артиллерийского управления, на докладе у генерала Сухомлинова заплакал, заявив, что Россия вынуждена будет окончить войну из-за недостатка в снарядах. Военный министр ответил ему: “Убирайтесь вон! Успокойтесь!” И заказы за границей не были сделаны».

С весны 1915 г. для Русской армии наступила, в полном смысле слова, трагедия. Как раз эта кампания ознаменовалась перенесением со стороны Германии ее главного удара с французского театра на русский.

То, что пережила Русская армия в летние месяцы 1915 г., не поддается описанию.

На массовый, «барабанный» огонь мощной артиллерии противника она могла отвечать лишь редкими выстрелами своей и без того во много раз менее численной артиллерии. Были периоды, в которые в некоторых армиях разрешалось выпускать в день не более десятка снарядов на орудие.

Вот воспоминания начальника одной из самых доблестных наших дивизий^{162}:

«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия Русской армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть.

Помню сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жестокого боя 4-й стрелковой дивизии… одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывающей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали — нечем. Полки, истощенные до последней степени, отбивали одну атаку за другой — штыками или стрельбой в упор; лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы… два полка почти уничтожены одним огнем…