Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Особая забота – снаряжение. Предстояло пользоваться соленой водой, потому были заказаны опреснители. Профессиональная любознательность молодого полководца пригодилась и на этот раз. Читая английские газеты с отчетами о войне в Афганистане 1878–1880 гг., он отметил для себя одну из операций англо-индийской армии, в которой решающую роль сыграл солнечный телеграф – гелиограф. С его помощью два отряда британцев сумели синхронизировать свои действия и одержали блестящую победу над афганцами, которые не умели читать сигналы по азбуке Морзе. Гелиограф отличали простота устройства и применения, портативность и отсутствие проводов, которые так легко перерезать. Несколько гелиографов были выписаны из Петербурга и даже из Лондона. В добавление к гелиографу – приспособлению, предназначенному для дневной службы, – были заказаны сигнальные фонари с распылителями скипидара, дававшими огромное яркое пламя, что обеспечивало круглосуточную связь на сравнительно большом расстоянии в условиях безлесной равнины. В Чекишляр и Красноводск были доставлены 3 паровые машины для искусственного приготовления льда, 30 ручных ледоделов, более 2 тысяч водяных фильтров.

Скобелеву очень нравился афоризм лорда Биконсфилда (Дизраэли): «Азию надо бить по загривку и по воображению», он стал его девизом. Сам он выражался еще лаконичнее: «Удивить – значит победить», то есть поразить воображение азиатского противника достижениями европейской техники, а для этого годилось все: и гелиограф, и электрические фонари Яблочкова, но главным образом артиллерия, к которой обитатели тех мест относились с особым почтением. По опыту зная, какое огромное преимущество дает артиллерия малочисленным русским войскам в Средней Азии, он поставил целью, чтобы на каждую тысячу его солдат приходилось 10–12 орудий. Ему это удалось. Требовал артиллерию он очень настойчиво и не гнушался даже пушками устаревших образцов, давно снятыми с вооружения. Взял даже мортирки ХУШ в. Кроме того, запасся 32 ракетными станками и многоствольными картечницами, предшественницами пулемета. Хорошо разбираясь в современных ему средствах ведения боевых действий, Скобелев требовал предоставить ему морские пироксилиновые пакеты, которые своим треском могли бы вызвать панику и рвать войлочные кибитки, требовал зажигательные гранаты со смесью бензина с керосином, только-только испытанные в Свеаборге и признанные непригодными. В бензиновых гранатах ему отказали.

Снабжение войск провиантом и обмундированием было предусмотрено по высшему разряду. Пароходы везли и везли самые разнообразные грузы. Каждый солдат имел по две пары сапог, три пары холщовых и одну пару суконных портянок, на зиму заготовлено было еще 17 тысяч пар сапог; кроме того, на непредвиденный случай в Красноводске и Чекишляре было припасено 10 процентов необходимого обмундирования и обуви. Поскольку экспедиция была рассчитана на два года, заготовили зимние вещи – 25 тысяч полушубков, 10 тысяч вязаных фуфаек, теплые сапоги, рукавицы из верблюжьей шерсти, теплые кибитки, печи, в том числе печи на нефти. Массу хороших вещей и продуктов, например теплые набрюшники, байковые одеяла, разнообразные консервы, лимоны, сгущенное молоко, портвейн и коньяк, доставили представители Красного Креста. Пожалуй, никогда еще русские войска не снабжались так роскошно. Учитывались, во-первых, негативный опыт недавней Русско-турецкой кампании и, во-вторых, особое положение временнокомандующего Закаспийским отделом генерал-адъютанта М.Д. Скобелева, который имел право докладывать через головы всех промежуточных начальников не только военному министру, но и самому Государю.

Скобелев стремился обеспечить в максимальной степени боеспособность своих войск, зная, что это качество зависит от многих причин, в том числе от настроения солдат в период между боями. В Закаспийском крае, в условиях скучной пустыни, солдатская служба была тяжелой, однообразной. Представление о жизни военных дает офицерское письмо того времени: «Пытка ужасная, жизнь непонятная, тоска, скука, апатия заедают человека своею мертвенной монотонностью и однообразием, словно вся ваша жизнь отрезана навсегда от остального мира, – особенно когда видишь пароходы на открытом рейде проходящими мимо, что бывает осенью и зимой, когда пароходы не могут приставать к берегу. Тогда, кажется, и жизнь, и мысль, и все далекое родное и все заветное уносится с этими пароходами в неведомую даль, в чужие края, чтоб еще больше истиранить ваше нудное и заболевшее терпение. А там между тем ясными точками на горизонте носится на своих аргамаках неприятель, быстро и неожиданно нападает на наши транспорты и караваны и безнаказанно исчезает в своих степях, так как мы не всегда имеем возможность его преследовать с успехом»[272]

.

Скобелеву, несколько лет прослужившему в Туркестане, все это было хорошо известно, и оттого помимо забот о провианте, фураже, снарядах и минах он озабочен и душевным здоровьем подчиненных. Очень характерны для него замечания на полях доклада санитарного врача: