Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

«По опыту минувшей войны знаю все разрушающее действие на войско продолжительных сидений на одном месте. Война не война, мир не мир. В таком положении одно: неустанная сердечная заботливость непосредственного ближайшего начальства. Солдата нужно бодрить, веселить и не киснуть с ним вместе. Прошу сделать распоряжение теперь же, в счет экстраординарной суммы, выписать скорее игры для солдат по числу укреплений на обеих коммуникационных линиях и в оазисе. Полезными играми я признаю игру в мяч, причем необходимы мячи различных размеров, прочные и красивые. Кегли можно устроить почти везде на месте, и надо выписать лишь несколько деревянных или костяных шаров. У нас солдат молодой. Начальники частей, которые почти вдвое старше массы солдат, не должны этого забывать. Там, где по числу гарнизона это возможно, предписать устроить солдатский театр, для чего можно выписать несколько либретто из балаганных репертуаров.

Вопрос о публичных женщинах является очень важным. Необходимо иметь прачек и вообще практиканток в тыловых укреплениях для солдат. А для этого нужно их достаточное количество. Буду ожидать доклада начальника штаба»[273].

Получив предписание командующего, начальник Атрекской (от пристани Чекишляр по реке Атрек до Кизыл-Арвата) линии укреплений полковник А.Ф. Арцишевский обратился к подрядчикам, которые взялись навербовать «практиканток». По его отчету на это мероприятие им было истрачено 3 тысячи рублей. Сколько «практиканток» приехало в осваиваемый край, неизвестно, но, судя по затраченной сумме, немного.

Авторы, писавшие об Ахал-Текинской экспедиции, единодушно восхваляли скобелевскую заботу о войсках, но стыдливо умалчивали о его распоряжении касательно «практиканток», хотя оно характеризует его как человека трезво мыслящего, свободного от ханжества.

До появления в Закаспийском крае прачек, «практиканток» и солдатского театра с балаганным репертуаром было еще далеко, однако войска заметно взбодрились при известии о назначении Скобелева командующим экспедицией – к тому времени он уже был народным героем – и еще более в связи с его прибытием. В солдатской среде появилась тема для обсуждений, а слухи о его активности разносились по гарнизонам очень быстро. Особенно грели солдатские души рассказы о том, как он взял в оборот «вампирное ведомство» – ненавистное интендантство.

Воспитательная способность полковника Арцишевского была весьма своеобразна. Так, например, одного торговца, фабриковавшего тухлую сельтерскую воду, от которой у потреблявших ее переболели животы, он заставил выпить чуть ли не весь остаток сфабрикованной им эссенции. Рассказывали, что злополучный фабрикант, кое-как оправившись от продолжительной рвоты и рези в желудке после обильного питья своего произведения, долго еще бредил ненавистной ему сельтерской водой. Другой восточный человек, пойманный в какой-то мошеннической проделке, упорно не признавался в ней. Как средство дознания были пущены в ход хинные порошки. При сильной жаре и соленой воде для питья средство это оказалось весьма радикальным, так как провинившийся раскаялся на втором же порошке. «В некоторых особых случаях производство дознания у полковника облекалось в более страшную форму. Так, какой-то армянин, пойманный, кажется, в воровстве муки или чего-то другого из интендантского склада, настойчиво отпирался, не называя сообщников, но когда его вывели за лагерь к свежевыкопанной могиле, у которой красовались несколько казаков с нагайками в руках, то признание последовало незамедлительно»[274]

.

По мере увеличения поставок с западного берега моря усиливался накал войны с расхитителями казенного добра. Недобросовестные интенданты были отправлены под суд, а затем и дальше – на каторгу, что вселило страх Божий в сердца остальных; мошенников из числа армянских и азербайджанских купцов вразумлял домашними средствами полковник Арцишевский, добиваясь неплохих результатов, но против туркмен-верблюдовожатых ни тот ни другой способы не годились. После поражения Ломакина под Геок-Тепе «обаяние» России, то есть ее авторитет или престиж, резко пошло на убыль, что со стопроцентной уверенностью предсказывал Скобелев. Падение российского престижа стало заметно по поведению туркмен-верблюдовожатых, ставших слишком дерзкими. Они стали беззастенчиво грабить русские грузы, перевозимые их верблюдами, разворовывали до половины содержимого вьюков. Пользуясь малочисленностью и невнимательностью русских караульных, вожаки верблюдов крали из ящиков патроны и артиллерийские заряды, а пустые ящики набивали песком. Добычу зарывали в песок, чтобы потом сбыть. После нескольких поимок ночных грабителей Скобелев обратился к старшинам туркменского племени иомудов с прокламацией, в которой оповещал всех иомудов, что порча телеграфной линии и кража патронов «не будет наказываться иначе как смертью». Скобелев слов на ветер не бросал.