Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Итак, расправа с непокорным племенем завершилась к удовлетворению хана Мухаммеда Рахима и узбекского населения оазиса. Хан и депутаты от торгово-земледельческого люда благодарили командующего. Хан, кстати, очень привязался к Кауфману, посещал его каждый день, найдя в его лице просвещенного наставника, которого был лишен в свои юные годы. Зная, что русские скоро уйдут, хан стремился как можно больше узнать и перенять от них. Он присутствовал на всех войсковых смотрах и учениях, с помощью русских офицеров и чиновников стал разбираться в запутанных и запущенных делах своего ханства. И это ему понравилось. От природы у него были явно хорошие задатки.

По настоянию Кауфмана хан подписал манифест об освобождении 40 тысяч рабов-персов; они давно ждали русских и теперь в большинстве покинули хозяев, сбились в шайки и стали мстить своим поработителям. Русское командование обещало вывести бывших невольников за пределы ханства, что и было сделано, однако многие, так или иначе связанные с Хивой, остались и поплатились жизнью – иомуды не простили им своего поражения и вынужденного отказа от подневольной рабочей силы.

Отмена рабства и работорговли в Хиве была сильным пропагандистским ходом России в ее соперничестве с европейскими державами, в какой-то степени смягчившим негативные последствия иомудской экспедиции. Поощрительными статьями откликнулись даже британские газеты.

С достижением хивинских пределов нельзя было считать, однако, решенной задачу обеспечения российских интересов в этом регионе Средней Азии. Уйдут русские солдаты и казаки – и все вернется на круги своя: возобновятся грабежи, охота за рабами, работорговля. Требовалось постоянное российское присутствие. На запрос Кауфмана об отторжении в пользу России части хивинских земель на правом берегу Амударьи к началу августа в Хиву пришла (с нарочным из Ташкента) телеграмма с Высочайшим согласием. После этого можно было заключать мирный трактат.

12 августа 1873 г. в тенистом Гандемианском саду, близ города Хивы, был подписан договор между Хивой и Российской империей. Первым пунктом хан признавал себя «покорным слугой Императора Всероссийского», то есть правителем, лишенным статуса субъекта международного права. Границей между ханством и Россией становилась Амударья, что означало переход под российскую юрисдикцию всего хивинского правобережья. Сама Амударья, древний Оксус, превращалась в русскую реку: «Исключительное и свободное плавание по Амударье предоставляется только русским судам, а хивинские и бухарские допускаются только с разрешения русской власти»[236].

Своим договором Кауфман закрепил за Россией не только правый берег реки, но и левый, хивинский. На том берегу русская власть получила право строить пристани и склады товаров, охрана которых вменялась в обязанность хану. Целых 7 из 18 пунктов договора касались привилегий русских купцов, получивших свободу торговать на территории ханства беспошлинно, без каких-либо ограничений, через своих представителей, на своих торговых местах, со своими складскими помещениями, подчиняясь исключительно российским властям. Русские торговцы, кстати, проявили значительную оперативность, оказавшись в Хиве со своими товарами чуть ли не на следующий день после вступления в город российских войск. Совсем не напрасно блюл их интересы командующий экспедицией.

Договор требовал от «ханского правительства» выдачи преступников, бежавших от российского правосудия, ликвидации рабства и работорговли. На ханство налагалась контрибуция в размере 2 миллионов 200 тысяч рублей, срок уплаты которой растягивался на 20 лет.

Еще до подписания договора, но сразу же после получения разрешения от Александра II, на правом берегу реки, напротив наиболее удобной переправы, было заложено русское укрепление Петрово-Александровск, гарнизон которого должен был контролировать ситуацию в ханстве, исполнение пунктов договора и при необходимости, как теперь сказали бы, корректировать события. Так надежно закреплялись результаты похода.

В полдень 12 августа трактат был подписан, а через два часа Кауфман выступил со своим отрядом из лагеря близ Хивы. Накануне депутация от хивинских торговых людей просила его не уходить из пределов ханства; того же, судя по всему, желал и хан. Он долго сопровождал отряд и только по настоянию командующего, прослезившись, простился с ним и его свитой и вернулся в свою столицу. Обаяние неведомого мира, иных отношений между людьми растревожило его молодую душу; его потянуло в далекий край, куда под звуки походного марша уходили новые знакомые, но у него на руках оставалось его ханство.