Россия за облаком

— Я в суд подам! — крикнул Серёжа. — Вы у меня в тюрьму сядете за самоуправство!

— Только попробуй! Я буду в тюрьме сидеть, а ты в могиле лежать. Ты что вытворяешь, скот? Жену с сыном выгнал, шлюху в дом привёл…

— Вы не смеете так говорить! Я на ней жениться собираюсь, а с вашей дочерью — развожусь! — Сергей наконец выбрался из развалин и быстренько принял боевую стойку. Впрочем, голый вид и разбитая морда авторитетности ему не прибавляли.

— А ты меня спросил?

— Нет и не собираюсь! — окрысился Сергей и попытался лягнуть Платона, как учили на секции восточных единоборств. Платон таких тонкостей не знал, хотя в юности дрался частенько и порой жестоко. Сейчас, покуда Серёжа разворачивался на месте и силился задрать ногу на должную высоту, Платон попросту саданул сапогом по другой ноге, и Серёжа с воплем полетел на пол.

— Запомни, мразь, мне до всего дело есть, а уж за свою дочь я тебе башку оторву. Ты сначала деньги верни за квартиру, а потом рассуждай, кто здесь жить будет.

— А у вас документы есть? — Сергей понимал, что взбешённому тестю не стоит этого говорить, но удержаться не сумел. — Тут всё на меня записано, ваша сучка тут из милости жила.

Документов у Платона и впрямь не было никаких. Квартиру покупали, вынул из-за пазухи деньги — и отдал. И подарки тоже — ходили с Фектей и Шурой по магазину, выбирали. Потом, ради экономии, везли мебель на своей лошади. Какие тут могут быть документы? — чеки и то не сохранились. И от этой Сергеевой правоты стало вдвойне обидно.

— Из милости?… - прохрипел Платон. — А это вам кто покупал? — тяжёлый каблук врубился в дверцы шкафа-купе. С дребезгом посыпались осколки зеркала. — Может, ты это купил? — телевизор, подаренный в складчину двоюродной лопастовской роднёй, вышиб раму и рухнул на тротуар с высоты третьего этажа.

Серёжа, забыв про ушибленную ногу, с визгом кинулся на обидчика, но чёрный Платонов кулак вновь отправил его в развалины кроватки.

— А это на какие шиши куплено? — музыкальный центр, и впрямь приобретённый Сергеем за свои кровные, отправился следом за телевизором.

Платон шагнул в кухню, повалил холодильник, гвазданул сапогом по конденсаторной решётке. Громко зашипел утекающий фреон. Платон рванул дверь ванной и увидал дрожащую голую девицу.

— Ты что здесь делаешь?!

— Одеться… — вновь пискнула та, прикрываясь полотенчиком.

— Иди, одевайся, — устало сказал Платон. — Но учти, ещё раз мне попадёшься, особенно в таком виде, щель шире ворот порву.

Он оглядел разгромленную квартиру. В прихожей оставалась коляска, которую они всего неделя, как подарили Митрошке. Платон откинул в сторону выломанную дверь, двумя руками поднял коляску и вышел из помещения, которое ещё утром Шурка считала своим домом.

На улице было тихо, во всех четырёх этажах горел единственный огонёк — в окне с вышибленной рамой. Но за тёмными стёклами чужих квартир угадывались тени людей, ждущих окончания скандала.

Платон уложил коляску в телегу, отвязал Сказку и поехал прочь. По дороге ему встретилась милицейская машина со включённой сиреной, но Платон никак не соотнёс её появление с недавними событиями.

* * *

Жизнь у Николая Савостина не задалась с самого начала. Мало того что родился в деревне, так ещё и в старорежимной семье. В деревне ни на дискотеку сходить, ни в кафешке с друзьями побалдеть. Тоска смертная. Отец только свою работу знает, весь в навозе, мать и вовсе неясно где живёт, тут или в позатом веке. Работают да деньги копят, а куда? Компа не покупают, даже телевизора нет. Мотоцикл у отца просил… как же, хрена тебе, а не мотоцикл — велик подержанный купили. До десятого класса пришлось в Никитиных обносках ходить, хорошо хоть потом перерос брата, так и тут отец не утерпел сказать, что, мол, велика Федура, да дура. Как же, вырасти посмел, в расход отца ввёл. Жмоты…