Российский хоккей: от скандала до трагедии

Через некоторое время я отправился в наши раздевалки — так как одной раздевалки на тридцать пять человек не хватило, нам предоставили целую анфиладу комнат — и стал готовиться к тренировке. Когда я вернулся в зал, рабочие подготавливали лед, и меня удивило, что на льду работают две машины. Кто-то серьезно сказал: „Они это делают вдвое быстрее“. Толщина льда на площадке очень большая: почти три дюйма. На североамериканских катках лед обычно не бывает толще полдюйма, максимум пять восьмых дюйма. Здесь из-за такой толщины лед должен быть очень жестким и хрупким.

Посмотреть на нашу весьма скучную тренировку пришли советские хоккеисты, одетые в свои синие тренировочные костюмы с узкой полосой по бокам. Советские спортсмены, видимо, очень любят эти костюмы и ходят в них повсюду, даже в кино и ресторан. Глядя на нас, русские хоккеисты, наверное, совсем успокоились. Третьяк сидел в стороне от товарищей рядом с Анатолием Тарасовым — человеком, сделавшим для советского хоккея больше, чем кто-либо другой. Двенадцать раз он готовил советскую команду к чемпионатам мира, а четыре раза под его руководством она становилась победительницей Олимпиад. Однако в марте прошлого года он уступил место Всеволоду Боброву. Сейчас он тренирует команду высшей лиги ЦСКА. Третьяк — его вратарь № 1, а одиннадцать армейских хоккеистов играют за сборную страны. Это не трудно понять: последние лет десять первое место в чемпионате страны завоевывал спортивный клуб армии.

С Третьяком и Тарасовым разговаривал Иглсон, который представил советского вратаря Жану Беливо. „Вы ведь слышали о мистере Беливо?“ — спросил он Третьяка. „Да, конечно“, — ответил Третьяк через переводчика. Беливо рассмеялся и сказал: „Я тоже о вас слышал“. Иглсон и Третьяк в шутку толковали о том, что Третьяку было бы неплохо провести лето в тренировочном лагере Бобби Орра в Онтарио. „А поездку моей жены вы оплатите?“ — посмеиваясь, поинтересовался Третьяк. На что Алан ответил: „Замашки у вас настоящего профессионала. Чего доброго, в следующий раз спросите, как у нас с пенсионным обеспечением“»…

После тренировки канадцы вернулись к себе в гостиницу, где их ждал обед в местном ресторане. Затем им устроили экскурсию по Москве. Они посетили Красную площадь, прошлись по ГУМу. А вечером их повезли в Новый цирк на проспекте Вернадского. Когда канадцы вернулись в гостиницу, там их ожидало прощание с тремя игроками, которые решили покинуть Москву в знак протеста, что тренеры не хотят ставить их в основной состав на предстоящие игры. Как пишет все тот же К. Драйден:

«В гостинице ко мне зашли попрощаться уезжающие Вик Хэдфилд, Рик Мартен и Джоселин Гувремон. Уже до этого ходили слухи, что у нас могут быть дезертиры. Не понимаю, как это игрок способен оставить свою команду. Конечно, есть у нас обиженные и недовольные тем, что их не ставят на игру, но чего ты добьешься, возвращаясь домой? Мы все — члены одного коллектива, и нас, по-видимому, должна интересовать его судьба. Эти ребята могли бы остаться здесь, чтобы поддержать свою команду. А что их ждет дома: тренировочный лагерь и попреки со всех сторон. Они возвращаются к тому, что видели уже тысячи раз: к бессмысленным играм в небольших городах перед небольшой аудиторией. Мне этого не понять. Но они сами так решили и, по-видимому, считают, что правы…»

Утром в день первой московской игры — 22 сентября

— советская и канадская сборные провели с утра свои очередные тренировки. Как обычно, на советской тренировке присутствовали и канадцы. По словам К. Драйдена:

«В Северной Америке предыгровые упражнения состоят из короткой раскатки на одной половине льда, прицельных бросков во вратаря в течение семи-восьми минут и приветственных взмахов руками в сторону сидящих в зале людей. У русских же существует тщательно разработанная система обязательных упражнений, выдержать которую вряд ли в состоянии многие наши профессиональные команды.

Возьмите Третьяка. После короткой раскатки он становится в ворота и выполняет упражнения на растяжение. Затем он начинает разминку. Вначале Владимир Шадрин выстраивает семь-восемь шайб футах в двенадцати, а затем быстро бросает их одну за другой в определенную точку ворот. Он совершает десять бросков в левый нижний от Третьяка угол, а потом еще десять в правый верхний. Третьяк знает направление броска, и это вроде бы сводит на нет задачу разминки. Тем не менее это дает ему возможность быстро восстановить реакцию на шайбы при наиболее типичных бросках. Он закрепляет навык и одновременно привыкает к воротам. По-моему, упражнение очень разумное. А мне такое и в голову не пришло. После того как Шадрин заканчивает броски, Третьяк уходит в угол площадки и выполняет шпагат с быстрым вскакиванием на ноги.