Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

В ряде других своих работ автор предпринимает попытку классификации конституционно-монархических государств его времени по двум взаимосвязанным критериям: по «пределам, которые поставлены в них политическому самоопределению нации» и по «степени ограничений, налагаемых на власть, прежде бывшей юридически неограниченной». Наиболее высокий уровень политического самоопределения представлен в Бельгии, Англии и Норвегии – это первая группа стран, где, несмотря на монархическую форму правления, уровень политического самоопределения практически столь же высок, как и в республиканской Франции. Вторая группа стран (Швеция, Дания и Италия) представляет собой компромиссное решение: здесь присутствует достаточно развитое народное представительство, с одной стороны, и сильная монархическая власть, которая постепенно сдает позиции, – с другой. Третья группа характеризуется выраженным перевесом монархического компонента политической системы. К числу стран, где «монархическая власть остается наиболее активной и жизненной», относятся германские государства, Россия и Япония.

Общий вектор мирового политического и правового развития Котляревский усматривает в переходе от менее совершенных к более совершенным формам государственного устройства, связанным с последовательной реализацией парламентаризма: «Доктринерская вера во всемогущую и всеспасающую силу парламентаризма, вера в его осуществимость на всех стадиях политического развития страны, конечно, обречена на серьезное разочарование. Но это не затрагивает самого принципа парламентарного строя в широком смысле слова, не изменяет и того несомненного факта, что в его сторону развиваются конституционные государства очень различного типа и с очень различной обстановкой, не устраняет и несомненного сходства между этим развитием и стремлением полнее воплотить начало правового государства».

В книге по теории конституционного государства установлены следующие направления его анализа: государство и народный суверенитет; представительное и непосредственное правление; конституции «гибкие и неподвижные»; децентрализация и федерализм; государство и права граждан; законодательная, исполнительная и судебная власть.

В основе концепции конституционного государства лежит такой признак, как способность всякого полноправного гражданина (прямо или через своих представителей) быть участником создания законов. В этом состоит главное отличие конституционного государства от абсолютного, где индивид является лишь объектом мероприятий правительства, но не субъектом правовых и политических отношений. В конституционном государстве отношения власти и общества регулируются не приказом, но договором: «Лишь в конституционном государстве обязанность власти относительно сограждан облекается в строгую юридическую форму, а не остается одним проявлением господствующего в данной исторической среде морального уровня. Выражаясь короче, лишь в конституционном государстве и властвующие, и повинующиеся правовым образом сливаются в единое политическое целое». Конституционное государство «уничтожает или по крайней мере смягчает двойственность правящих и управляемых и стремится создать из тех и других единое организованное политическое целое».

В качестве ближайшей программы для российских условий Котляревский развивал идею октроированной монархической конституции и ограничения самодержавного строя фундаментальными конституционными гарантиями. От прежних занятий историей религиозной составляющей общественной мысли у него сохранился устойчивый интерес к философской проблематике общественных движений. Современники отмечали родство его идей со взглядами авторов сборника «Вехи». В то же время Сергей Андреевич был далек от неославянофильской позиции своего времени, отрицавшей возможность либеральных конституционных реформ на основании того, что они не соответствуют российской исторической традиции. Эта позиция особенно четко выражена в полемике с умеренными представителями земского движения, выступавшими за введение совещательного и сословного представительства (по образцу Земских соборов) как альтернативы общенародному представительству – парламентаризму. «Говорить, что известному национальному облику более приличествует совещательное представительство, – это все равно, что приписывать известной народности органическое тяготение к проселочным дорогам и органическое отвращение к железным».