Ростов Великий

Хоромы боярина Сутяги стояли неподалеку от Ильинской церкви. После княжьего терема, почитай, самые богатые хоромы в Ростове Великом. Высокие, изукрашенные причудливой резьбой, кичливые! Сразу видно, что живет в них знатный боярин.

Отстояв в храме обедню, Борис Михайлыч, в сопровождении ближних челядинцев, обошел свою обширную усадьбу.

На боярине летний, шитый золотом кафтан и кунья шапка с вишневым верхом. На дворе — теплынь, легкий, освежающий ветерок приятно обдает лобастое, меднобородое лицо. Из сада доносится дурманящий запах сирени. Добрый выдался июньский денек, но зрачкастые, капустные глаза Сутяги далеко не добрые — въедливые, подозрительные. Усадьба велика: кожевни, портняжьи избы, поварни, хлебни, пивные сараи и медуши, житницы, конюшни, холодильные погреба… Велик двор, успевай доглядывать. Нет ли где порухи? Надо всё обойти и дотошно осмотреть. Холопы хоть и страшатся боярина, но без пригляда нельзя, глаз да глаз за ними. Всегда что-то находил Сутяга неладное, и ни один его досмотр не обходился без порки. За широким кушаком боярина — всегда увесистая плеточка с медными бляшками. Стеганешь нерадивого раз, стеганешь два — до костей пробьет, на всю жизнь плеточка запомнится.

На сей раз обошлось без порки. Только Борис Михайлыч подошел к поварне, как к нему подбежал запыхавшийся тиун Ушак. (Два года назад боярин предложил ему перейти из вирников в тиуны). Низехонько поклонился и произнес:

— Дозволь слово молвить, милостивец.

— Сказывай, — недовольно буркнул Сутяга.

Но тиун замешкался, оглянулся на холопов.

Сутяга смекнул: Ушак прибежал с тайной вестью. Поманил ключника.

— Поручаю тебе досмотреть, Лупан. И чтоб везде был порядок!

Борис Михайлыч степенно зашагал к хоромам.

— Сказывай.

— Прибыл человек от князя Ярослава, — тихонько молвил из-за спины боярина Ушак.

Сутяга остановился, лицо его озаботилось.

— Агей Букан?.. Куда провел?

— В сени.

Боярин немного помолчал, а затем приказал:

— Я в ложенице буду. Агей же пусть посидит полчасика.

Тиун недоуменно посмотрел на Сутягу. Обычно боярин принимал тайного посланца князя Ярослава немешкотно.

— Пусть посидит! Молвишь Букану, что боярину недосуг. С приказчиками-де и старостами о делах вотчинных толкует.

Поднявшись в ложеницу, Сутяга с хитроватой ухмылкой уселся в кресло. Обождет! Нечего перед Буканом распинаться. Ярослав вновь что-то замыслил, и без его, Сутяги, ему никак не обойтись. А коль так — надо свою значимость выказать. Ярославу ни одно дельце в Ростове не провернуть, ежели Сутяга не поможет. А за помощь князь спасибом не отделается, из спасиба шапки не сошьешь. Пусть золотые гривны достает из калиты, хе-хе.

Едва ли не целый час томил боярин Букана в сенях, наконец, повелел кликнуть.

Агей был хмур и раздражен. Такого униженья он не ожидал. Да как посмел этот клыкастый жадень княжьего посла оскорблять?! Выйти из сумрачных сеней, подняться в боярский покой и дерзко, в лицо молвить: «Князь Ярослав — брат великого князя. И не ему срам терпеть!»

И все же Букан поостыл, одумался. Он — посол не открытый, а тайный, и дело его злое и коварное, за кое и головы срубают. А посему надо всё перетерпеть.

Сутяга, выдавив на меднобородом лице радушную улыбку, принял гостя с извинениями:

— Ты уж прости, Агей. Из сел и деревенек старост принимал. Дела-то худо идут. Смерды ныне своевольные. Леса вырубают, на моих рыбных ловах щуку сетями тягают, сенокосные угодья выкашивают. Шалят, паскудники! Вот и учил старост уму-разуму. В гневе-то своем и о тебе запамятовал… Откушай медку да яств и поведай, какая нужда тебя привела?

Букан не любил ходить вокруг да около, сразу приступил к сути:

— Ныне будет особый разговор, боярин… Небось, никто нас не подслушает.

Сутяга подошел к низкой сводчатой двери и рывком её распахнул.

— Напрасно опасаешься, сотник. У меня не подслушивают, за то — голова с плеч… Рассказывай.

— Князь Ярослав давно ведает, что ты, боярин, в большом нелюбье к Васильку Константинычу. Мыслю, об этом не стоило бы и напоминать. Князь ваш остался без отца и матери. Приключись чего с ним, не приведи Господи, и Ростовское княжество останется без властителя. У Василька пока еще даже и наследника нет.

— Скоро, чу, появится. Княгиня на сносях.

— Младенцы, как ты ведаешь, не управляют княжеством.

— И что из этого? К чему клонишь, Агей?

— А тебе будто и невдомек, боярин. Не хитри, Борис Михайлыч, ты-то уж наверняка всё докумекал.

— Ну.

— С Васильком Константинычем, сказываю, беда может, не дай Бог, приключиться. Был князь — и преставился, все мы смертны.

— Да он здоров, как бык. Силушка по жилушкам огнем бежит.

Букан пристально глянул на Сутягу, криво ухмыльнулся.

— Так, ить, не той ухи похлебал, аль не того винца выпил… Бывает, от питий и яств можно окочуриться.

У Сутяги дрогнуло волосатое, приспущенное веко. Ошарашил-таки его княжий сотник. Выходит, отравить намерен князя Ростовского Ярослав. Ну и ну! Долго моргал выпученными глазами и, наконец, выдохнул:

— Да кто ж на оное отважится?

— Ты, боярин. Ты! — напрямик бухнул Агей.

Сутяга и вовсе очумел, даже зубатый рот раззявил от изумленья.