Ротмистр авиации

Курново внимательно посмотрел на адъютанта. Если это ничтожество обманывает его хоть на йоту — он его гфосто уничтожит. Выгонит вон с волчьим билетом.

— Голубчик, Станислав Николаевич, вы понимаете, что говорите?

Курново нехорошо улыбнулся.

Адъютант побледнел, он понял: отрабатывая взятку, можно лишиться гораздо большего.

— Владимир Алексеевич, клянусь богом!..

— Я вторые сутки вынужден ждать доклада о Губареве. А вы сообщаете мне такие новости.

— Владимир Алексеевич, честное слово, клянусь — вы можете проверить по телефону!

— Я и проверю. А пока подготовьте машину. Я еду в Гатчину.

Начальник ПКРБ срочно отправился в Гатчину. На аэродроме Курново поинтересовался, здесь ли ротмистр Губарев. Резидент контрразведки в Гатчине ротмистр Николин сообщил, что Губарев действительно почти двое суток был в отлучке, но самовольной в общем-то ее считать нельзя — ротмистр сопровождал в госпиталь инженера, раненного во время летных испытаний. Курново потребовал для рассмотрения подробные списки личного состава Гатчинского военного аэродрома — как военнослужащих, так и вольнонаемных. Тщательно изучив списки, полковник попробовал найти фамилию дворника Ахметшина — в реестре ее не было. Николин тут же позвонил в дежурную часть: дежурный сообщил, что с позавчерашнего дня дворник Ахметшин исчез, даже не взяв расчета. По срокам донесение Губарева и последовавшее за ним исчезновение Ахметшина совпадали. Курново понял, что агент Губарев, направляя ему донесение, находился на верном пути. Уже всерьез заинтересовавшись «делом Ахметшина», полковник попросил Николина вызвать Губарева н оставить их с ротмистром в квартире резидента одних.

Губарев, скрыв подоплеку происшедшего с Зубиным, подробно рассказал о слежке и о том, как след Ахметшина привел его к дому, в котором живут японские дипломаты. Курново довольно долго обдумывал услышанное. Он понимал: если Губарев не ошибся, ПКРБ сразу же, через месяц после создания, удастся выйти и а след японской агентуры. Решив, что делом нужно заняться, причем — самым серьезным образом, полковник спросил:

— Что все-таки нужно было Ахметшину в Гатчине? Почему он устроился именно сюда, на Гатчинский аэродром?

— Для того, чтобы понять это, Владимир Алексеевич, нам не мешало бы прогуляться.

— Далеко ли?

— Недалеко, на наш аэродром.

Курново посмотрел на поручика; то, как ведет себя этот агент, ему положительно нравилось.

— Что ж, извольте. Я готов.

День был солнечный, Гатчину переполняли дачники и приезжие. Курново и Губарев, обгоняемые нарядными экипажами, минуя праздных: гуляющих, вышли к аэродрому. Остановились у дальнего конца летного поля; здесь, за ангаром для дирижаблей, высились два выкрашенных в зеленую краску дощатых сарая. На каждом красовался огромный белый круг; в центре круга синели буквы: «З. С». Именно здесь, в одном из сараев Змейкового сектора, жил лже-дворник; здесь же, в угловой комнате с единственным окном, он сломал стопу Зубину. Естественно, Губарев об этом не сказал ни слова. Двери сараев были открыты, рядом, на утоптанной площадке, около десятка нижних чинов составляли щиты змейкового поезда. Сделанные из алюминиевых реек и обтянутые брезентом, щиты вырывались из рук, шатались, дергались под напором ветр^. Поодаль, у прикрепленной тросами к головному змею гондолы, готовился к посадке наблюдатель в летном шлеме и больших очках. Составлением поезда руководил немолодой усатый фельдфебель в фуражке с опущенным ремнем.

Курново повернулся.

— Кажется, тут нет ничего интересного?

— Именно это интересно, Владимир Алексеевич.

— Почему?

— Дворник все две недели крутился гут, наблюдая за испытаниями змейкового поезда подполковника Ульянина{С. А. Ульянин — русский летчик и конструктор, изобретатель змейкового поезда.}.

— Да? — Курново снова стал следить за запуском змея. В вопросах воздухоплавания полковник был не силен, о змейковых же поездах вообще знал понаслышке. Наконец, совладав с ветром, солдаты собрали щиты, прицепили гондолу к тросам; фельдфебель дал свисток, с автомобиля «Даймлер», стоящего в центре ноля, дали ответный.

Сигнальщик поднял флажок, тут же последовал ответный взмах, буксирный трос натянулся. Змейковый поезд напоминал огромную гусеницу. Казалось, гусеница силится превратиться в бабочку, осторожно, по членикам ввинчивая в воздух хрупкое тело.

— От щитов! — заорал фельдфебель. Солдаты отбежали; скрипнули крепления, поезд мягко пошел вверх, дергая и поднимая гондолу. Конструкцию то прижимало к земле, то рывками тянуло в небо. Наконец сильный порыв ветра подхватил цепочку змеев, тросы натянулись, гондола стала уходить вверх — пока не повисла метрах в ста над лётным полем. Курново некоторое время следил за ней. Повернулся.

— Значит, Ахметшина интересовала именно эта штука?

— Эта. А вот почему — не знаю.

— Разве этот факт должен удивлять?

— Еще как.

— Любопытно, — Курново привстал на цыпочках. Вздохнул. — Мне хотелось бы услышать объяснения.

— Я готов.

— Ну что ж, тогда погуляем? И по пути обсудим…

Губарев и Курново двинулись вдоль летного поля.