Royals

Улыбнувшись мне, Себ подходит ближе. Изабель буквально прячется у него за спиной, Майлз стоит справа. Как ни странно, хладнокровие Себа успокаивает и меня.

Кажется, я становлюсь даже слишком спокойна. Когда какой-то репортер кричит: «Тебе понравился клуб, Дэйзи?» – я отвечаю, не успев задуматься:

– Сплошное разочарование. Стриптизерш нет вообще, и всего один шимпанзе.

Раздается взрыв смеха, и фотоаппараты снова начинают щелкать.

Себ тоже смеется, дружески положив руку мне на плечо, но я понимаю, что это не ради демонстрации родственных чувств, а для того, чтобы вежливо, но неумолимо направить меня к ожидающему автомобилю. Телохранитель Себа, выйдя из клуба, расчищает дорогу к машине; когда мы, все четверо, забираемся в салон, Майлз придерживает меня за талию. Папарацци не унимаются, но тут дверцы со стуком захлопываются, отрезая нас от наружного хаоса.

Я со вздохом падаю на сиденье и прижимаю руку ко лбу.

– Шимпанзе? – уточняет Майлз.

– Я переволновалась.

Он мрачнеет, когда Себ садится на место, и машина отъезжает.

Изабель, кажется, совсем не испугана. Нахмурившись, она смотрит в окно.

– Вот, значит, на что это похоже, – негромко произносит она, и Себ внимательно глядит на нее.

– Обычно хуже, – говорит он, отводя с глаз каштановые волосы. – Это еще был мягкий вариант, детка.

– Не зови меня деткой, – огрызается та и лезет в сумочку за телефоном.

Атмосфера в машине, мягко говоря, накалена.

– Извини, что твой первый вечер в Шотландии оказался не лучшим, – кашлянув, говорю я, но Иза улыбается и пожимает плечами.

– Было даже весело. Пока не появился этот тип. – Она указывает пальцем на Себа, и у того отвисает челюсть.

– Этот тип? – повторяет он, но Иза по-прежнему смотрит на меня.

– Значит, завтра нас ждут музеи и книжные магазины?

– Именно, – с облегчением подтверждаю я.

Слава богу, мы вернулись на путь истинный. Одно небольшое отклонение, мимолетное прикосновение к атмосфере великосветского скандала, но ничего страшного не произошло, и мы все можем позабыть о том, что случилось сегодня вечером…

На обратном пути мы молчим. На улице возле отеля «Балморал» пустынно. Ни фотографов, ни зевак. Я хочу вылезти и проводить Изабель в номер, но, прежде чем я успеваю это сделать, она кладет руку мне на колено и говорит:

– Всё будет в порядке, обещаю. Завтра. Музеи. Да?

– Да, – отвечаю я. – День ботана.

Иза улыбается и добавляет:

– Пока, Майлз, приятно было познакомиться.

Подчеркнуто игнорируя Себа, она вылезает из машины и шагает к отелю, даже не обернувшись.

Себ закатывает глаза и тоже начинает вылезать. Я хватаю его за рукав.

– Ты не пойдешь за ней!

Фыркнув, он отталкивает мою руку.

– Разумеется, нет. Но мне надо выпить, прежде чем поехать домой, а в «Балморале» подают лучшие мартини. Вы двое возвращайтесь.

С этими словами он захлопывает дверцу, и мы с Майлзом остаемся в тишине, вдвоем. Машина отъезжает, снова начинает идти дождь, и я вздыхаю, погружаясь глубже в мягкое кожаное сиденье.

– Вот, значит, как.

Майлз молчит, и я смотрю на него. Он сидит неподвижно, отвернувшись к окну.

– Очень неприятно это говорить, но – спасибо, – произношу я. – День получился не совсем провальным, и без тебя я бы не справилась.

Он продолжает молчать, и я протягиваю руку и тычу его в плечо. Оно оказывается удивительно твердым.

– Эй, я, между прочим, пытаюсь быть любезной. Пусть даже это причиняет мне физическую боль.

Наконец-то Майлз поворачивается.

– Ты же знаешь, что завтра утром эти фотографии будут во всех газетах.

У него на шее снова подергивается жилка. Внимательно глядя на Майлза, я напоминаю:

– Я тут совершенно ни при чем.

Он машет изящной рукой, словно отгоняет муху.

– Я в курсе. Но дело в том, что раньше, пока ты не приехала, к клубу Себа никогда не наведывались репортеры. Кто-то дал им знать, что ты там.

Наверняка у меня теперь тоже бьется жилка на шее, потому что я изо всех сил стискиваю зубы.

– Еще разок? Я почти простила тебе Шербурн, потому что я тут совсем чужая и тэ дэ, но если после тех дурацких скачек ты по-прежнему думаешь, что мне нужен Себ или я жажду видеть свои фотографии в газетах…

– Я знаю, что ты не охотишься за Себом, – перебивает Майлз, – но для человека, который уверяет, что не хочет привлекать внимание желтой прессы, ты делаешь это как-то слишком часто.

Он замолкает, не сводя с меня глаз, и я вспоминаю, что совсем недавно считала его милым. Теперь мне хочется вернуться в прошлое и надавать себе по голове.

– Знаешь, ты бы лучше сказал это Себу, – намекаю я. – Потому что сегодня источником проблем был он, а не я.

Майлз отводит взгляд. Такое ощущение, в воздухе повисло нечто недоговоренное. Что-то, что он хочет сказать.

Тут Майлз поворачивается и спрашивает:

– Может, это твои родители?

Такое ощущение, что я получила пощечину. У меня даже откидывается голова.

– Что-что?

Он смущенно растирает ладонями бедра.

– Может, это они позвонили фотографам. Допустим, тебе не хочется мелькать в газетах, ну а они не против. Я знаю, твой отец когда-то был…

– И здесь я решительно поставлю точку, – говорю я, решительно вскинув руку.

От злости я дрожу.