Роза и червь

Арлекин смотрел в окно и теперь уже видел, что в саду сломалось много веток, но, к счастью, ничего не горело. Медиториум устоял. Стеклянная пирамида, как он и предсказал, обрушилась. (Успели ли выйти люди?) Он попробовал прикинуть общий ущерб... В стандартной кассете пять бомб, две попали в ТЯЭС и космодром, значит, остальные легли где-то на том же отрезке... Это полоса вдоль северного края Новой Москвы. Радиус поражения каждой бомбы метров триста, но если учитывать детонацию... Ясно, что полностью, в пыль, уничтожены ТЯЭС, космодром и военная база, скорее всего, также фабрики, речной порт, перегрузочный терминал... В остальной колонии и на севере Слободы должны быть сильные разрушения и пожары. Люди... Те, кто успел в укрытия, выжили. Но Новая Москва как политический и экономический центр перестала существовать.

Зато Рабат и юг Слободы, похоже, отделались лёгкими разрушениями.

— Можете возносить благодарственную молитву, — сказал Арлекин.

Чёрные ставят шах

Танит Лавалле остановилась перед дверью лифта — хрупкая фигурка затянута в белый дзентай, за плечами рюкзачок, пышные огненно-рыжие волосы в беспорядке падают на плечи. Коснулась запястьем ID-сканера. (Надеюсь, мою сигиллу ещё не успели отозвать). Не успели. Сканер зажёг зелёную лампочку, дверь отъехала. Прощай, родная Луна.

Бежать с Луны, бежать. Далтон — трус, сегодня он показал это как нельзя яснее, но трус опасный. Далтон слишком её боится, чтобы оставить в живых после того, как выгнал в отставку. Свергнуть его прямо сейчас она не готова. Значит, надо бежать. На Землю, к друзьям.

Экс-глава разведки Фламмариона вошла в цилиндрическую кабину лифта. Шесть кресел располагались в ней астериском. Танит погрузилась в ближайшее. Противоперегрузочные ремни автоматически охватили её, щёлкнули пряжками. Кресло чуть отъехало к центру, противоположное — от центра: для баланса. Дверь закрылась. Под полом завыл воздух, наполняя пусковую шахту.

Пулей пневматического пистолета кабина рванула вверх. Пять лунных «g» вдавили тело Танит в упругий гель кресла. В боковых окошках всё быстрее неслись бетонные стены шахты, металлические швы на стыках сливались в равномерное призрачное мерцание. Наверху, в потолочном окне, с каждым мигом увеличивался чёрный круг в конце шахты — выход в открытый космос.

Время 12–05, захват ротоватором в 12–13... Лишь бы Далтон не спохватился в последний миг и не запретил ей вылет. Будем надеяться, что не запретит. Что всё-таки струсит убивать её — как трусит всегда и во всём.

Перегрузка отпустила. Ускорение сменилось баллистическим полётом по инерции. Снаружи гудело и шипело: клапаны стравливали воздух в служебный резервуар, сбрасывали давление в шахте. Потом в иллюминаторах резко стало темно: кабина вылетела наружу.

Кабина стремительно взлетала в зенит над Луной.

Солнце взошло только вчера и едва успело подняться над западным горизонтом. При низком солнце, в резких длинных тенях, вид на кратер Фламмарион был особенно выразителен.

Тёмная ноздреватая поверхность Луны напоминала сырой цемент. Косое освещение выявляло малейшие неровности: каждый валун отбрасывал длинный язык тени, каждый мелкий кратер бездонной ямой тонул во тьме. Самые длинные тени безошибочно выдавали искусственные сооружения: роверы, горки почтовых катапульт, вышки коротковолновой связи. Но всех длиннее была тень пусковой башни, от которой только что оторвалась кабина Танит Лавалле.

С каждой секундой взлёта горизонт всё дальше отодвигался и заметнее округлялся. Башня стояла почти в центре обширного кратера Фламмарион. Его древние полуразрушенные валы подковой низких холмов охватывали горизонт на востоке, юге и западе. На востоке, будто врезанный во фламмарионский вал, чёткой крутобокой чашей выделялся молодой кратер Мёстинг-А. Севернее ландшафт перечёркивал с запада на восток прямой каньон тектонического разлома — Рима Фламмарион. Более молодая, чем одноимённый кратер, Рима рассекала его валы подобно шраму километровой ширины.

Пусковая башня возвышалась на южном берегу Римы. Узкая тень башни тянулась параллельно каньону на десятки километров, почти до самых валов Мёстинга-А, то ныряя в мелкие кратеры, то взбираясь на круглые щитообразные холмы вулканических куполов. От этих древних вулканов разбегались под поверхностью Луны лавовые трубы. Невидимые сверху, они образовывали сложную ветвящуюся сеть туннельных пещер. Главные туннели достигали трёхсот метров в диаметре — надёжное и просторное укрытие для землян-колониалов.

В прошлом дно труб покрывал лёд замёрзших вулканических газов — готовое сырьё для извлечения кислорода, азота и воды. Там, где Рима Фламмарион разрезала сеть туннелей, они выходили из стены каньона круглыми устьями. Сейчас, спустя добрых три века после основания Колонии, все эти устья были герметично заделаны и перекрыты люками, а лавовый лабиринт под поверхностью Фламмариона заполнен воздухом и прогрет до комнатной температуры.